Эта множественность показывает важность разных взглядов на визуальное, деиерархизацию практик. Искусство отныне не искусство с большой буквы, а арт-практики, которые важны для общества. Теоретики новой культуры и визуальности пришли из философии, но они важны и для понимания визуального постмодерна.

Жан-Франсуа Лиотар писал о кризисе великих проектов, метанарративов. Его идеи касались и социальной политики, предполагающей не насильственную унификацию множественности в единое «коллективное тело», а сохранение разнородности.

Логоцентризм может иметь формы «фоноцентризма», «фаллоцентризма» и «этноцентризма». Логоцентризм порождает метафизику, которая зиждется на системе бинарных оппозиций (чувственное — умопостигаемое, правда — ложь, добро — зло, тело — душа, речь — письмо, культура — природа и т. д.).

«Древо мировое» встречается в подавляющем большинстве мифов и легенд — это идея и образ, структурирующий мироздание. Лингвистическое, фамильное, информационное древо — это центрированные и выстраивающие иерархию принципы мышления о мире, создающие тотальные или магистральные тропы. Как альтернативу Делёз предложил концепцию ризомы — корневища, стелющегося по земле, как клубни клубники. Горизонтальные плоские связи не выстраивают иерархий.

Исследователь П. Митенко выводит, что в теории и практике зарубежного театра перформативный поворот произошел в 1950–1960-х гг.
Само понятие «перформативный» выдвинуто Джоном Л. Остином в лекции «Как производить действия при помощи слов» (Гарвард, 1955). Современные теоретики перформанса, такие как Роузли Голдберг и Клэр Бишоп, также «напрямую отсылают к раннесоветскому театральному авангарду как к протоперформативному искусству, переоткрытие которого совершил западный неоавангард 1960-х гг.».

Действительно, и в книге Голдберга «Искусство перформанса. От футуризма до наших дней» (2017), и в книге Клэр Бишоп «Искусственный ад. Партиципаторное искусство и политика зрительства» (2018) хроника перформативного и партиципаторного искусства берет начало в футуристических практиках и «театральных новшествах, появившихся после большевистской революции».

Рождению русского перформанса, считает Голдберг, способствовали два обстоятельства: реакция художников на старый порядок как в искусстве, так и в политике и влияние итальянского футуризма, который русские переосмыслили на свой лад. Спустя век после футуризма в российском театре наступает перформативный поворот.

Понятие «перформативность» определяется у Фишер-Лихте через ряд признаков (от типа коммуникации между зрителем и сценой до специфического телесного присутствия актера/перформера) и объемлет собой послевоенные десятилетия; при этом признаки явления оно находит и в раннем XX в. Российский перформативный поворот 2010–2020-х гг. обращен, однако, не в сторону авангардистских жестов и не в сторону постмодернистской игры с провокацией, но в сторону Джона Кейджа и открытий 1960-х гг., переосмысляющих оптику художника и его взаимодействие с реальностью (как с политикой в целом, так и с отдельным зрителем).

Визуальная культура и перформативный поворот:

Визуальное в пространстве: акционизм и критика дискурса власти, интервенция.