В 20-50-е годы XX века к сказкам для детей цензура относилась снисходительнее. «Правдоподобием не связан, а правды больше», – так Е. Шварц объяснял свою приверженность к этому жанру. Как вы думаете, в каких сказках какие авторы смогли рассказать больше правды «о времени и о себе»?
Мне вспоминается две сказки Шварца "Тень" и "Дракон".
В "Тени" очень хорошо представлен образ двойника, который может занять выгодное положение несмотря на то, что он ничто, тень от ученого. Совещание министров шутливо обыграно либо подкупить, либо убить, он ведь честный человек. Тайное завещание о котором знает весь город. Ничего нельзя сказать, ведь могут подслушать, и на следующий день будет знать весь город. Абсурдность короля и его указов.
В пьесе "Дракон" город освобождается от гнета Дракона, но все все равно живут несчастно, потому что дракон живет в их сердцах. Они привыкли жить под гнетом дракона и не хотят свободы. Убив одного Дракона, Ланцелот привел к власти другого дракона, который не сделал граждан счастливее. Он боится, потому что присвоил чужую славу, и поэтому за своими поступками прячет свой страх быть поверженным.
Спасибо! Конечно, как же без этих сказок!
Например, "Три толстяка" Ю. Олеши и А. Толстой "Золотой ключик" (Известно, что в сказке о Буратино рассказана любовная история Александра Блока).
Катерина, спасибо! А вот если честно: Вы когда это узнали/ поняли/ почувствовали? И сразу же приняли на веру?
Присоединяюсь к предыдущим комментариям: сказки Шварца «Тени», «Дракон», Олеши «Три толстяка».
Я же, например, еще могу добавить уральские сказы Бажова, так называемый «рабочий» фольклор. Во многих сказах описана жизнь горных рабочих, добавлены реальные прототипы (дед Слышко, камнерез Данила Зверев), уральский быт. Бажов отражает события довольно ранние (конец XIX-начало XX века), в мифологическом контексте показывая жизнь простого рабочего, далекого столичных реалей.
Без сомнения! Еще можно вспомнить «Сказы о немцах», написанный в 1943. А как Вам образ Великого Полоза?
На ум приходят не только вышеперечисленные, но и сказка Дуровой Натальи "Пегая Фомка". Думаю, в ней есть что-то и о самой писательнице (ведь она была артисткой цирка), о актер вообще, о жизненных препятствиях на пути к цели, возможно даже и о времени, когда она жила. Эта сказка написана по-детски просто, но по взрослому проницательно и чутко. Она очень простая, короткая, но размер здесь не определяет качество, а даже еще больше выделяет истину, которую даже взрослые часто забывают.
Не совсем уверена, но попытаюсь предложить сказки К.Чуковского: "Муха-Цокотуха", "Тараканище", "Бибигон". Евгений Гинзбург писал: "Не знаю, хотел ли этого Чуковский. Наверно, нет. Но объективно только так и выходит! Вот послушайте, как реагировали звери: «И сидят и дрожат под кусточками, за зелёными прячутся кочками. Только и видно, как уши дрожат, только и слышно, как зубы стучат…» Или вот это: «Волки от испуга скушали друг друга…»
Вы меня опередили с Чуковским:). Однако тут не все так просто, в таких ситуациях важно не переусердствовать с анализом. Вот что писал сам Чуковский: "В каком унижении находится детский писатель, если имеет несчастье быть сказочником.Его трактуют как фальшивомонетчика, и в каждой сказке выискивают тайный политический смысл".
Согласна! Особенно если вспомнить «Тараканище», в котором узнавали Сталина
Авторская сказка в 20-50-е годы XX века была больше, чем просто занятный литературный жанр. Это была форма художественной словесности, помогающей автору обойти препоны политической цензуры и в иносказательной форме высказать свою точку зрения на существующий порядок вещей. Героем сказки чаще всего становился ребёнок: его наивность восприятия мира и непредсказуемость поведения воспринимались читателями довольно снисходительно, отвлекая от аналогий с социальными проблемами при тоталитарном строе. Противопоставлялся реальный мир как эталон счастья и успешной жизни выдуманной антиреальности, в которой всё ужасно и плохо. И уже читателю надо было решать, где правда: в лакированной действительности или в страшном зазеркалье. В повести-сказке В.Губарева «Королевство кривых зеркал» зеркало является границей между двумя такими мирами, но разве не узнаваем тот мир, в котором решили казнить мальчика Гурда (аналогия с разрешением подвергать смертной казни подростков, начиная с 14 лет при сталинском режиме), а в самом королевстве идёт борьба не на жизнь, а на смерть за власть. Конечно, сказку так буквально понимать нельзя, но ведь ассоциации возникают, и каждый воспринимает её по-своему, в зависимости от проведения параллели между тем, о чём написано, и тем, что подразумевал автор. И нужны ли нам такие зеркала, где голодные и измождённые должны казаться цветущими и упитанными, и люди видели реальность в искажённом виде, плохое выглядело бы хорошим?
А в сказке А.М. Горького «Про Иванушку-дурачка» мы уже не воспринимаем главный персонаж как глупого от природы человека, которому случайно везёт. Наш герой только прикидывается таким, чтобы избежать лишних проблем: с таких меньше спрос. Над ним смеются, многое ему прощают – что с дурачка возьмёшь – то? Он выполняет всё, что ему приказывают. Разговор же его с медведем, что такое ум, заканчивается такой репликой Иванушки: «А по-моему – кто зол, тот и глуп. Я вот тоже не злой. Стало быть, мы с тобой оба не дураки будем!» И мы сразу понимаем, о чём идёт речь.
Мне очень нравятся сказы и сказки Степана Писахова, в которых народ сказочной деревни Уймы действует сплочённо, как единое целое в разных ситуациях: то он придвигает берег к берегу, проветрив реку, то выкатывает из деревни туши объевшихся полицейских. Этот народ не может быть поставлен в тупик невзгодами и трудностями, он не хитростью берёт, а сметливостью; не рабской угодливостью, а трудолюбием и терпением. А когда разговор идёт о возмездии за жестокость и притеснения народа, то наказание реализуется само собой (верит автор в конечную правду добра) – репой давится губернатор, телега нещадно бьёт «господ» за обман рабочего человека, и недругов крестьян убивает смех. Вот этот народ и является главным героем повествования, в котором автор дарит читателю надежду, что необыкновенное – это и есть подлинное в жизни.