Заключительное слово автора и лучшие эссе

Итоговое эссе

Имя автора: Бахаргуль Юнусова

Никнейм: Бахар

"Жизнь коротка, искусство вечно".

Лето. Отпуск. Слышен шум морского прибоя и , как не странно, громкое кваканье древесной лягушки. Ночное небо кажется бездной и полно звезд. Сразу вспоминаешь ломоносовское, что "звёздам числа нет - бездне дна". А затем , следуя по волнам памяти, припоминаешь и парус одинокий, и ночь в Отрадном, и фетовское " звук ночной, ночные тени, тени без конца..." Ты не задумываешься о том, что это кто-то уже описал, ты в этом живёшь. Совсем не важно, что те, кто это описывал, уже давно смотрят на нас из той самой звездной бездны. Важно, что с нами осталось их Слово. Значит и сами они тоже здесь, с нами, со мной. На берегу Чёрного моря. И вместе со мной они слышат то, что слышу я: детский смех, трансляцию футбольного матча и , будь они неладны, кваканье лягушек. Когда б мы знали, из какого сора рождается произведение искусства!!! Возможно, что эта самая лягушка, не дающая уснуть, и есть мой кузнечик, моя ионийская цикада, и, вспоминая этот вечер, я вспомню именно её пение, как символ жизни вечной. В детстве кажется, что жизнь долгая, день не кончается, и хочется его поторопить. Вырастает, понимаешь, что времени катастрофически не хватает. Оглянешься, а уже полжизни пройдено, но помнишь , как ещё вчера учил старую басни про вечного трудягу Муравья и весёлую Стрекозу. Живёшь в общем культурном коде многих поколений и ощущаешь свое родство с Гомером,Пушкиным, Шекспиром. С теми, кто опишем мир и напишет о нас через сто, двести, тысячу лет. Понимаешь, что "жизнь коротка, искусство вечно".

Комментарий С.В. Федорова:

Самым ценным в эссе Бахаргуль Юнусовой мне представляется ассоциативная вязь цитат и гиперссылок на Ахматову, Толстого, Фета, Ломоносова, Крылова и конкретных впечатлений, подчеркивающая неразрывность искусства и жизни, а связующей все нитью, своеобразным лейтмотивом оказалось «кваканье лягушек», которое может стать источником вдохновения и, как это ни парадоксально, импульсом к осознанию того, что «жизнь коротка, а искусство вечно».

Итоговое эссе

Имя автора: Елена Бардыкина

Никнейм: Елена

Жизнь коротка, искусство вечно…

Жизнь человека, в среднем, насчитывает семьдесят – восемьдесят лет, особо счастливые проживают и более ста. Но что это по сравнению с произведениями искусства, которые дошли до нас из глубины веков? Об этом задумываешься в залах Эрмитажа , Русского музея и Третьяковки, когда идешь по улицам Ярославля и Москвы, когда стоишь в соборе Владимира, когда читаешь произведения Пушкина и Шекспира.

Проходят века, меняется образ жизни людей, но не меняются сами люди : поступки и их мотивы, черты характера человека такие, какими показали их когда-то писатели и поэты.

Грибоедовский идеалист Чацкий (литературный родственник Дон Кихота) и пройдоха Молчалин! Разве не найдем мы среди своих знакомых таких людей? «Молчалины блаженствуют на свете» ! Хотя прошло почти двести лет со дня написания комедии, по – прежнему остро стоит вопрос о преклонении перед западным, по – прежнему многие готовы жить , как Максим Петрович. А как хотелось бы наоборот! Но среди читавших Грибоедова в разное время много и тех, кто , как Чацкий, готов служить «делу , а не лицам». И именно их служением не только живет, но и движется вперед наша страна. Для таких людей примером служит Александр Андеевич Чацкий, который « и один в поле воин». Наверное, поэтому пьеса Грибоедова не сходит со сцены театров, в каких бы костюмах и среди каких бы декораций не играли актеры, она пользуется неизменным успехом у зрителей.

О вечности искусства свидетельствует и неугасающий интерес к роману Л.Н.Толстого «Война и мир», наверное, ни один русский роман столько раз не экранизировали. Он вошел в список лучших книг по версии ВВС. Русский человек, читая роман Толстого, пытается понять себя, своих соотечественников, свою историю, истоки мужества и стойкость русских людей, которым приходится переносить столько испытаний! В 90-е годы ХХ века именно «Война и мир» помогал переносить трудности : отсутствие зарплаты, пустые полки в магазинах. Я начала его перечитывать, потому что дали 10 класс, захотелось «освежить» знание текста. Страницу за страницей читала толстовский текст, требующий неторопливого, вдумчивого чтения, и понимала, что мои ученики, так же , как Пьер и Андрей, окажутся на перепутье : жить честно или «делать» деньги любым путем. Сегодня эти ребята уже взрослые, состоявшиеся люди, и главное их достоинство – это честная жизнь.

Честность и верность , честь и долг – вот определяющие понятия не только произведений, но жизни Александра Сергеевича Пушкина. Пушкинских героев юные читатели очень часто воспринимают как живых, существовавших в действительности людей. Да, живут и действуют они в реалиях века девятнадцатого, но чувства и мысли героев близки сегодняшнему человеку. Конечно, вначале они удивляются тому, что Маша отказала Гриневу, так как не получил он благословения родителей. Но поразмышляв об этом, они приходят к выводу, что без родительской поддержки и сегодня трудно прожить. А на вопрос : «Хотелось бы вам иметь рядом с собой такого друга, как Петр Гринев?», слышишь единодушный ответ «Да!» Ведь во все времена ценится верность дружбе, надежное плечо друга! И ничего, что герой живет совершенно в другом веке.

Дон Кихот и Санчо Панса, Ромео и Джульетта, Евгений Онегин и Татьяна Ларина – все они рядом с нами, как были до этого рядом Александром Пушкиным и Антоном Дельвигом, Мариной Цветаевой и Александром Блоком и многими поколениями до них. Каждый читатель обязательно найдет своего героя и свою книгу, ведь , несмотря на то, что жизнь коротка, искусство вечно!

Комментарий С.В. Федорова:

Главным в эссе Бардыкиной Елены Борисовны представляется ощущение современности классики, которая помогает человеку определить ценностные ориентиры и выбрать жизненный путь, без понимания актуальности классики невозможно и бессмысленно преподавать литературу в школе. Если оно есть у учителя, то и до ученика рано или поздно можно достучаться.

Итоговое эссе

Имя автора: Елена Парфенцева

Никнейм: аллёник

«Литература изъята из законов тления. Она одна не признает смерти», - утверждал М.Е. Салтыков-Щедрин. А так ли это? Ведь книги можно уничтожить, писатели уходят из жизни, сама жизнь меняется, и становятся неактуальными многие темы. Так почему же именно литература неподвластна смерти?

Когда мы смотрим на великие полотна мировой живописи, слушаем прекрасную музыку, то испытываем богатый спектр эмоций и способны рассказать о них другому человеку. Но эти эмоции только наши, тот, для кого мы говорим, просто узнаёт о них, но не разделяет. И если исчезнет произведение искусства, то в мире сохранится о нем только информация.

Мишель Уэльбек сформулировал главное отличие литературы от других видов искусств, также способных вызывать живой эмоциональный отклик, как способность «пробудить в нас чувство близости с другим человеческим разумом в его полном объеме, с его слабостями и величием, ограниченностью, суетностью, навязчивыми идеями и верованиями; со всем, что тревожит, интересует, будоражит и отвращает его».

Какими же средствами, инструментами и возможностями обладает литература, если в ее основе всего лишь слово? Ведь и в одной из самых популярных книг в истории, Библии, есть такая строка: «В начале было слово…». Слово может стать оружием, спасением, утешением… Оно так емко и так многомерно, так универсально и так уникально. Только талантливый писатель или поэт способен слово превратить в драгоценный камень.

Литературу составляют стили, направления, форма, содержание, мотивы и многое другое. Но ведь все это подвержено времени, тлену. Почему же сама литература не умирает? Вероятно, потому, что все это не исчезает бесследно. Однажды мне пришлось столкнуться с мнением, что все меняется. Как сказал Лука у М. Горького: «Человек живет для лучшего». Для того, чтобы появился в будущем кто-то, кто сильно продвинет дело вперед. Так и в мире творчества. Например, опера и балет – далеко не самые популярные формы в современном мире. Люди, предпочитающие классику, видят в них высшую форму искусства. Но большинство приходят к выводу, что самые лучшие черты вобрали в себя мюзиклы, отразив и прекрасные музыкальные и вокальные черты и лучшие образцы танца. Другими словами, все лучшее перешло на новый уровень, отказавшись от омертвевшего прошлого.

Так и в литературе, нет ничего ненужного. Все развивается, но не исчезает. Стили в развитии литературы обогатили ее, но не сковали. Они дарили читателям новый взгляд на мир и себя в нем, помогали человеку найти свое место и видоизменялись, не исчезая окончательно.

Классицизм – это стиль, где долг и честь преобладают над личным. И если у Шекспира бессмертным стал диалог из «Генриха V», где воспевалось воинское братство, то у Бориса Васильева в «Списках не значился» герои живут по тем же принципам и не сдаются врагу, потому что личные страхи не так важны, как общее дело. Даже враги преклоняются перед таким подвигом.

Романтизм – это стиль, когда в центре повествования оказывается исключительная личность в исключительных обстоятельствах. Все знают Квазимодо из романа Виктора Гюо «Собор Парижской Богоматери» Виктора Гюго. Так много экранизаций, мультипликационных фильмов и мюзиклов на тему этого произведения. Последняя постановка российского мюзикла «Граф Монте-Кристо» вновь вернула роман Гюго публике. Но ведь такие герои не исчезли, они продолжают жить в литературе и поныне. У Максима Горького есть несколько произведений с ярко выраженными чертами романтизма. Это и «Старуха Изергиль», и «Девушка и Смерть». Писатели по-новому обыгрывают основные черты стиля, но главное остается неизменным.

Сентиментализм открыл общественности интимный мир человека, его сокровенное и тайное переживание. И если в «Бедной Лизе» Н. Карамзина впервые открывается душевная трагедия одной девушки, то уже в повести А. Куприна «Олеся» личная трагедия обогащается внешней жизнью. А во французской экранизации «Колдунья» мы видим еще более контрастную картину бытия.

Реализм – это показ типических характеров в типических обстоятельствах. Другими словами, детерминированность действия. И Толстой, и Достоевский, и Чехов, и Тургенев, и многие другие писатели пытались отразить все то, что они видели, чувствовали, переживали. Их герои пытались жить в современной действительности, страдали, искали выход. Их чувства и мысли были созвучны современникам. Но и сейчас мы понимаем их боль, страсть и стремления спустя многие годы. Конечно, мальчик Ванька Жуков абсолютно русский персонаж. Но ведь и у Диккенса его Оливер Твист страдал ничуть не меньше. А в сказке Андерсона «Девочка со спичками» так же много правды, как и в рассказе Достоевского «Мальчик у Христа на елке».

Натурализм – это поздний этап реализма, для которого характерно стремление к внешнему правдоподобию деталей. И если у Золя это роман «Нана» о проститутке с обилием подробностей, когда ты пытаешься понять, в чем же секрет ее привлекательности. То у А. Куприна это роман «Яма», где не место грязным деталям, но зато много попыток понять, почему же так сложилась жизнь. Ведь именно в этом романе так романтически звучат слова о том, что женщина не способна жить без любви.

Важной составляющей литературы является и форма, потому что это позволяет выразить очень многое. Не зря ведь русская пословица говорит нам, что встречают по одежке, а провожают по уму. Известный литературовед Е.Г. Эткинд это подтверждает: «...все без исключения оказывается содержанием – каждый даже самый ничтожный элемент формы строит смысл, выражает его».

У Симеона Полоцкого есть стихотворение в форме сердца «От избытка сердца уста глаголят» и стихотворение в форме креста. Сама форма добавляла к содержанию важную информацию, задавала настроение. У Э. Скобелева в детской фантастической повести «Необыкновенные приключения Арбузика и Бебешки» герои тоже пишут записку в форме поросенка, но настроение там уже другое.

Очень помогала авторам донести содержание до читателя и эпистолярная форма произведения. У И. Крылова это «Почта духов», где в переписке духов и философа раскрываются пороки общества. Очень похожее произведение есть у К. С. Льюиса, когда в повести «Письма Баламута» демон и бес обсуждают падение души человеческой.

Переписка стала основой многих произведений литературы, позволив открыть читателю интимный мир самых разных персонажей. У Достоевского в повести «Бедные люди» мы видим богатство внутреннего мира и чистоту помыслов, а Ш. Де Лакло в «Опасных связях» - грязь и низменные пошлые интересы, которые губят все на своем пути. У того же Достоевского шире открывается мир чувств в романе «Идиот», когда мы читаем переписку между героями.

Находкой для литературы стала и дневниковая проза. Автору такая форма помогает репрезентовать своего персонажа обществу, но позволяет быть субъективным. Своего рода блогом является дневник Печорина из романа Лермонтова «Герой нашего времени», потому что он не просто думает и чувствует, но и пытается осмыслить себя в обществе. По-другому выглядит дневник Анны Франк, девочки-еврейки, вынужденной скрываться от нацистов в доме. В нем меньше литературных достоинств, но больше боли. Особенно когда она огорчается, что не может просто ходить по улицам, и сожалеет, что не знала, что в этом и была радость, нельзя не прочувствовать ее боль. А в современном романе Х. Филдинг «Дневник Бриджит Джонс» мы видим лишь глубокое проникновение в интимный мир женщины определенного возраста в определенном обществе.

Большую роль в формировании содержания играет и композиция произведения. У Д. Фаулза в романе «Коллекционер» история подана сначала от лица похитителя. И ты видишь одну сторону истины, тебе кажется, что герой заслуживает сочувствия. Но потом ты читаешь историю с точки зрения похищенной. Она звучит совсем иначе: язык богаче, чувства ярче. И ты понимаешь, что жизнь и правда совсем на другой стороне.

Путевые заметки появились в средневековой литературе, открыв миру «Хождение за три моря» А. Никитина, обогатив мир не просто подробностями жизни заморских краев, но и оценкой их с точки зрения русского человека. То же сделал и И. Гончаров в романе «Фрегат «Паллада». Он показал русскому читателю берега Японии. У Ж. Верна есть известный роман «Вокруг света за 80 дней», когда чужая жизнь отражена с увлекательной стороны. Экзотические подробности чужой жизни расширили мир для каждого, кто хотел смотреть. И взгляд читателя, нырнув за океан, вернулся к родной действительности, к роману «Путешествие из Петербурга в Москву» А. Радищева, увидев все самое страшное и повседневное в жизни. Позднее также поступил и А. Чехов с книгой «Остров Сахалин», противопоставив свою правду официальной точке зрения.

Неизгладимое впечатление оставляет и стилизация произведения. У Д. Дидро есть роман «Нескромные сокровища», написанный в лучших традициях галантного романа, с псевдовосточным колоритом, но поднимающий сложные проблемы межполовых отношений в обществе. Не исчезает такой способ отображения действительности и в более поздней литературе. Так же сильно звучит и песнь любви у А. Куприна в «Суламифь».

Многие мотивы античной литературы, литературы средневековья, литературы Возрождения перекочевали и в современную литературу. Потому что важным для человека всегда оставались неизменяющиеся проблемы, вопросы, которые беспокоили неравнодушного человека.

И корни девы-путеводительницы русской литературы находятся не просто в средневековье. Они есть и глубже, в античности. Еще в мифах мы встречаемся с Ариадной, давшей моток веревки Тесею, и оставленной им. У М. Цветаевой есть пьеса «Ариадна», где совсем иначе рассматривается этот миф. Там Тесей не был равнодушным героем, нет, он страдающий от любви к девушке человек, не способный противостоять богам. Тема рока преломляет эту историю.

В литературе есть такое понятие как «блуждающие сюжеты». В разное время, в разных культурах они обыгрывались по-разному. Хорхе Луис Борхес считал, что их только четыре, Кристофер Буккер насчитывал семь, иные литературоведы выделяют другое количество. Но важно то, что независимо от страны, культуры и времени существуют такие сюжеты, которые актуальны всегда. И если в немецкой сказке про Белоснежку и семь гномов герой, чтобы разбудить красавицу, целует ее, то у А.С. Пушкина, царевич Елисей бросается грудью о стеклянный горб, т.е. делится жизненной силой, отдает всего себя.

Да и мотив маленького человека в зависимости от страны реализуется по-разному. У Чехова это смешной человек в рассказе «Смерть чиновника», у Достоевского – душевный Макар Девушкин, а у Кафки в «Превращении» - это трагический и одинокий Грегор Замза, отторгнутый уже не просто обществом, но и близкими людьми.

В современной литературе встречается такое понятие как «лишний человек». Тот, кто не нашел места в мире для себя. Своего рода предтечами таких героев можно назвать и Печорина, с его бесприютностью, и Онегина, с его усталостью от жизни. Они не лишние в прямом смысле слова, конечно. Но в их жизни нет гармонии с миром. У Г. Грина в романе «Комедианты» все персонажи такие же бесприютные скитальцы.

Важной частью любой национальной литературы является символ. Это самая многозначная состовляющая произведения. У каждого народа складывается своя система восприятия. И если для русского человека серый цвет означает незначительность и малозначимость, то для англичан – это цвет королевский, благородный. Очень сложно донести до читателя смысл и настроение, опираясь только на символы. Однако настоящим творцам это удавалось. И мы с восторгом читаем стихи не только русских символистов, но и зарубежных. К таким мастерам можно отнести С. Кольриджа с его «голубым цветком», У. Уитмена и его «бабочку» или «мотылька». Не напрасно же Умберто Эко сказал: «… домысливание по ходу дела составляет обязательный аспект чтения, порождающий надежды и страхи, а также переживания, которые возникают, когда мы начинаем примеривать судьбы персонажей на себя».

Не последнюю роль в восприятии литературного произведения играет и судьба писателя. Когда знаешь, что Д. Китс, поэт младшего поколения английских романтиков, умер в Риме в 25 лет, совсем иначе читаешь его стихотворения. Фантастический роман Д. Симмонса «Гиперион» весь пестрит отсылками к судьбе поэта, его цитатами и восстановленной картиной смерти. А отсылки Китса к «Потерянному раю» Мильтона вызывают желание прочесть и это тяжелое, но такое увлекательное произведение.

Любой настоящий писатель знает, что писать о своем народе. Но истинно великий умеет писать о человеке вообще. В античной литературе есть роман Апулея «Золотой осел», который в скабрезной форме высмеивает пороки своего общества. В средневековой литературе известен роман Д. Боккаччо «Декамерон», и там, спустя столетия, все та же картина. У Э. Севелы в повести «Мужской разговор в русской бане» реалии уже другие, но читаешь – и видишь, что ничего не изменилось. Человек остался таким же, как и прежде.

И те, кто смеялся над недостатками человека, горевал над его ограниченностью, были всегда. В античности это Эзоп, у французов – Лафонтен, в русской литературе – И. Крылов. У них есть басни, переведенные, отредактированные, но абсолютно одинаковые. А почему? Да потому что люди остались такими же. Как говорил Булгаков, люди остались такими же под налетом цивилизации, только квартирный вопрос их испортил.

Даже лирика, возникшая в 7-9 веке до нашей эры, открывшая миру интимность переживаний и чувств, развивалась, видоизменялась, но не исчезала. И гимны Сафо к Афродите с просьбой о любви, и размышления Солона о жизни человека, и грустные признания Петрарки, и нежные сонеты Шекспира, и задумчивые размышления Рубцова, и агрессивно-страстные выкрики Маяковского, и… Да многие и многие другие поэтические шедевры были, есть и будут помогать каждому найти свое личное выражение чувств.

А выразить чувства мастер может по-разному. Можно назвать его по имени – и всем станет ясно, что же это было. А можно подвести читателя к пониманию, дать ему самому осознать то невидимое, что дышит вокруг него. К таким творческим приемам относится принцип айсберга. Это способ творчества Э. Хемингуэя, который считал, что «надо выкинуть все, что можно выкинуть» и сократить текст в 3-5 раз для того, чтобы наполнить текст произведения дополнительным скрытым смыслом.

По этому же пути развивалась и «женская проза». Д. Остен, Ш. Бронте открыли миру мужчин мыслящих, живых, не кукольных женщин. А Д. дю Морье в «Ребекке» не просто убрала лишние детали, она не дала имени своей героине и позволила читателю самому строить миф о героях.

Мир, который отражает литература, так широк и многообразен, что сложно говорить обо всех чертах и особенностях. Но то, что есть в любом периоде развития искусства – это природа. В античной литературе природа была равна божественной сути, помощником и противником. В средневековой культуре мало восторгались красотой полей или лужаек, потому что мир был враждебен сам по себе. В период романтизма с природой сражались. А в эпоху сентиментализма стали любоваться красотой мотыльков, березовыми листочками. У А. Пушкина в «Барышне-крестьянке», стилизованной под сентиментальный роман, важную роль играет красота леса, где встречаются герои. Сакральную роль играет лес у Куприна в «Олесе». У М. Горького в пьесе «На дне» мы вообще не видим природы. А вот Есенин восторгается родным краем, потому что это часть его души, неотделимая и важнейшая. То, как человек относится к братьям меньшим, к окружающей среде, способно многое рассказать о мире и душе. Потому и страшно читать роман Ч. Айтматова «Плаха».

Такой же проникновенной особенностью обладает и литература для детей и про детей. Детство – это радость, веселье, приключения. Написанные истории про Тома Сойера, мальчика из американской глубинки, и сейчас интересны детям. С таким же удовольствием читаются веселые и грустные рассказы А. Линдгрен. И хотя Г. Х. Андерсен всегда возмущался, что пишет он не для детей, его сказки всеми любимы, а В. Крапивин высвечивает детство солнечным фонариком. Однако в истории литературы немало трагических историй, спрятанных под увлекательными приключениями. Со слезами мы читаем «Дети подземелья» Короленко, потому что понимаем, что и это есть в нашей жизни. Так же воспринимаются «Капитаны песка» Ж. Амаду, хотя дети там совсем даже не близкие нам. Но ведь и «Чучело» В. Железникова трагическая, хотя и не черно-белая история. Дети в литературе – вот лакмусовая бумажка любого общества. И если они страдают, значит не все хорошо в королевстве датском. Но и не безнадежно, если об этом говорят и читают.

Важнейшей способностью литературы является сопричастность ее душе человека. Отсюда и большая ответственность. После публикации романа Гете «Страдания юного Вертера» прокатилась волна самоубийств. После чтения в радиоэфире романа Г. Уэллса «Война миров» тысячи людей были в панике, приняв за истину события книги. Таких примеров можно найти много. И это еще раз подтверждает, что литература мощнейшее средство влияния на человека.

Мир живет быстрее, чем в прежние века, и это отражается и на стремлении людей упростить речь, сделать ее лаконичной. Основные тенденции в развитии современных языков – это демократизация, жаргонизация и размытие границ между стилями. Что, в свою очередь, приводит к засорению и искажению национальных языков. И лекарством здесь тоже может стать литература. Еще Вольтер сказал: «Читая авторов, которые хорошо пишут, привыкаешь хорошо говорить».

Так почему же литература изъята из законов тления? Говорить можно много и долго. Но если есть о чем говорить, значит, не о чем говорить. Зачем человеку набивать свои собственные шишки, искать ответы в себе, если до него уже многие эти ответы искали и нашли? Осталось только выбрать то, что подходит именно тебе. Как сказала героиня романа А. Гавальды: «Нечасто в жизни выдается случай высказать, что думаешь, да еще и хорошо все это сказать… Заранее подготовленными словами… Воспользоваться персонажем, которого кто-то выдумал, чтобы с его помощью втихаря передать что-то такое, что тебе кажется очень важным… Сказать, кто ты есть… Или кем бы ты хотел быть… Причем сказать это так, как тебе никогда бы не удалось самому, не будь у тебя под рукой уже готовых и таких красивых фраз…».

Потому ведь и богаче становимся мы, открывая книгу. Фазиль Искандер говорил: «Человек нечитающий проживает одну жизнь, а человек читающий – десятки, сотни, а может быть и тысячи».

Комментарий С.В. Федорова:

Нить рассуждений в эссе Парфёнцевой Елены Анатольевны оказалась столь же прихотливой и непредсказуемой, как нить Ариадны, о которой она пишет, а ключевые цитаты из нашего курса оказываются своеобразными скрепами. Сопоставления текстов разных времен и эпох дает импульс к собственным поискам и вариантам установления соответствия и со-противопоставления эпох, стилей, авторов, героев. А как говорил Толстой: сопрягать надо.

Итоговое эссе

Имя автора: Елена Стальмак

Никнейм: Елена Стальмак

«Arslonga, vitabrevis»

«Vitabrevis, arslonga» - именно так на латыни прозвучала в изложении Луция Аннея Сенеки знаменитая фраза величайшего врача Древней Греции Гиппократа. Сегодня эту фразу используют, как правило, говоря о вечности искусства в противопоставлении быстротечности человеческой жизни, но это ли имел в виду Гиппократ? Что означало это крылатое выражение?

Если верить Сенеке, Гиппократ говорил об искусстве врачевания, на постижение которого не хватит и человеческой жизни, а значит, жизнь [подразумевается жизнь врача] коротка, а искусство [врачевания, лечения больных] долго (а не вечно, что очень важно отметить!).

Но наши современники используют это выражение совсем в другом контексте. Почему? Обратимся к произведению рубежа XVIII – XIX веков — бессмертной трагедии Гете «Фауст». Его герой Мефистофель цитирует фразу Гиппократа в связи с невозможностью постижения всех основ мироздания (перевод Н. Холодковского):

«Фауст: Мой дух, от жажды знанья исцелён,

Откроется всем горестям отныне:

Что человечеству дано в его судьбине,

Всё испытать, изведать должен он!

Я обниму в своём духовном взоре

Всю высоту его, всю глубину;

Всё счастье человечества, всё горе...

Мефистофель: ...

Весь этот свет, всё мирозданье -

Для бога лишь сотворены;

Себе он выбрал вечное сиянье,

Мы в вечный мрак погружены;

А вы - то день, то ночь испытывать должны.

Фауст: Но я хочу!

Мефистофель: Я понимаю это;

Боюсь я за одно, в одном лишь мой протест:

Ars longa, vita brevis est».

Итак, если цитата Гиппократа означала непостижимость профессии человеком, то у Гете ее значение оказывается несоизмеримо шире: человеку не дано постичь божественных основ мироздания.

Однако в «Энциклопедическом словаре крылатых форм и выражений» под редакцией В.В. Серова мы обнаруживаем совсем другое значение анализируемого фразеологизма. Во-первых, в словаре приведена именно русская форма «жизнь коротка, искусство вечно». Между лексическими единицами долго и вечно разница ощутима. Посмотрим в словаре С.М. Ожегова: долгий - «продолжительный, длительный», то есть тот, кто развивается, «не останавливаясь, не прекращаясь». Слово вечный определяется как «не перестающий существовать, сохраняющийся на долгие века». В этих словах есть общие компоненты — длительность, продолжительность во времени, но лексема вечный оказывается более конкретной — вечный — это существующий несколько столетий, веков. Откуда же возникла эта лексема в крылатом выражении, которое считается калькой с латыни? Может, дело в переводе?

Один из самых известных переводов выполнен Пастернаком — крылатое выражение он полностью перефразировал и звучит реплика Мефистофеля теперь так:

Фауст : С тех пор как я остыл к познанью,

Я людям руки распростер.

Я грудь печалям их открою

И радостям - всему, всему,

И все их бремя роковое,

Все беды на себя возьму.

Мефистофель: ...

Вселенная во весь объем

Доступна только провиденью.

У бога светозарный дом,

Мы в беспросветной тьме живем,

Вам, людям, дал он во владенье

Чередованье ночи с днем.

Фауст: А я осилю все.

Мефистофель: Похвально.

Но жизнь, к несчастью, коротка,

А путь до совершенства дальний,

Нужна помощника рука».

То есть в своем переводе Пастернак оказался ближе всего к первоначальному значению гиппократовской фразы. Н. Холодковский и вовсе не переводит латинскую фразу. Это лишь самые известные переводы, рассмотреть все остальные не представляется возможным, ведь «Фауста» переводили десятки известнейших мастеров, среди них А. Фет, В. Брюсов и др. А может, дело вовсе не в переводе?

Помимо того, что изменилась форма крылатого выражения, в корне изменился и смысл афоризма. В словаре В.В. Серова читаем: «обычно употребляется в смысле: художник, творец умирает, а плоды его рук, творения его духа, ума, искусства живут вечно, и тем самым они хранят память (напоминают) о человеке, их сотворившем; мастер живет в своих творениях». Мы видим, что смысл выражения изменился с точностью до наоборот — если первоначально сам автор не мог постичь искусство, ибо жизнь человеческая скоротечна, то теперь искусство, созданное автором (то есть произведения искусства) переживают автора и остаются в вечности.

Рискнем предположить, что новыми смыслами данное заимствованное выражение обросло в контексте произведений русской классической литературы. Так, мысль, которая в итоге прочно закрепилась за выражением vitabrevis, arslonga мы обнаруживаем в стихотворении Г.Р. Державина «Памятник»:

Так! — весь я не умру, но часть меня большая,

От тлена убежав, по смерти станет жить,

И слава возрастет моя, не увядая,

Доколь славянов род вселенна будет чтить»

Итак, Г.Р. Державин говорит о долговечности произведений искусства поэзии. Идея долговечности передана гиперболой «доколь славянов род вселенна будет чтить». Долговечности искусства противопоставлена смерть поэта (vitabrevis). Стихотворение не случайно названо «Памятник», ведь памятник на языке того времени означало «все, что сделано для облегченья памяти, для того, чтобы помнить или поминать дело, не забыть чего». То есть вечность — это возможность надолго остаться в человеческой памяти. Так современная лексема «прирастает» значениями, взятыми из словаря В.И. Даля и расширяющими в конечном счете значение фразеологизма.

Мысль Державина о бесконечности литературного творчества продолжает А.С. Пушкин, создавший свой «Памятник». Обратим также внимание на то, что А.С. Пушкин еще в Лицее, как указывает М.М. Покровский в работе «Пушкин и античность», познакомился с работами Сенеки и, возможно, знал крылатое выражение Vitabrevis, arslonga. Итак:

«Нет, весь я не умру — душа в заветной лире

Мой прах переживет и тленья убежит —

И славен буду я, доколь в подлунном мире

Жив будет хоть один пиит».

Жизнь коротка, словно подтверждает А.С. Пушкин, и поэт смертен, но его искусство , выраженное словосочетанием «заветная лира», переживет смертное и достигнет славы среди поэтов. Что интересно в данном четверостишии? Пушкин, в отличие от Державина, обращавшегося ко всему «славянову роду», апеллирует только к поэтам, именно они хранят историческую память о произведениях искусства. В отличие от стихотворения Державина, мы также находим здесь не только противопоставление быстротечности времени и долговечности искусства, но и противопоставление материального - «прах» и духовного - «душа». И душа, как и лира оказывается бессмертной.

Иной памятник воздвигает Валерий Брюсов.

«Мой памятник стоит, из строф созвучных сложен.

Кричите, буйствуйте, — его вам не свалить!

Распад певучих слов в грядущем невозможен, —

Я есмь и вечно должен быть....

Что слава наших дней? — случайная забава!

Что клевета друзей? — презрение хулам!

Венчай мое чело, иных столетий Слава,

Вводя меня в всемирный храм.»

В стихотворении Брюсова, в отличие от его предшественников, к бессмертию ведут именно литературные заслуги - «певучие слова». В нем нет смерти, но, напротив, есть бессмертие, вечность. Вечное искусство здесь противопоставлено не забвению, как у Державина и не праху, как у Пушкина, но сиюминутному, «славе наших дней». Получается, что коротка не жизнь, но слава. А искусство и поэт-творец именно у Брюсова оказываются вечными.

Исходя из вышесказанного можно предположить, что латинская крылатая фраза меняет свое значение под воздействием устойчивых представлений, сформулированных классиками русской литературы, в которых мы обнаруживаем неизменное противопоставление вечного искусства и скоротечной, сиюминутной жизни человека-творца.

Интерпретации крылатой фразы можно было бы продолжать, вспомнив о «Памятнике» Горация, и Ломоносова, продолжая развивать данное противопоставление в контексте истории русской литературы, или обратившись к произведениям других видов искусства (например, Кантате Бетховена Vitabrevis, arslonga) но, к сожалению, формат эссе предполагает ограниченный объем.

Изучение всего лишь одной крылатой фразы дало нам возможность исследовать ее с самых разных точек зрения — с позиций анализа словарных дефиниций и констекста, проблемно-исторического подхода и анализа художественного перевода, привлечения биографических фактов и пр. Так мы реализуем на практике принцип взаимодополнительности Бора, создавая множественные интерпретации, дополняющие друг друга и позволяющие приблизиться к истинному смыслу высказывания Vitabrevis, arslonga, которое вот уже много сотен лет будоражит умы самых разных людей.

Комментарий С.В. Федорова:

Эссе Стальмак Елены Павловны – это настоящее исследование генезиса и бытования в культуре и литературе крылатого латинского выражения, построенное по принципу дополнительности Нильса Бора. С одной стороны, жизнь наша коротка, чтобы постигнуть все тайны искусства (и это огорчительно!), а с другой – чувство сопричастности вечной жизни искусства помогает забыть о нашей бренности (и это прекрасно!). К таким выводам неизбежно приходишь, следуя за логикой автора работы.

Итоговое эссе

Имя автора: Елена Штурнева

Никнейм: Елена

«Умение читать хорошие книги вовсе не равносильно знанию грамоты» А.И.Герцен

Как утверждают специалисты, существует два типа читателей. Первые ищут в книгах себя, вторые же стараются честно и непредвзято понять, что сказал им автор, какие вопросы поставил. Но на уроках литературы в школе помимо двух вышеперечисленных типов присутствует третий: тот, кто читать не любит и, следовательно, в книгах ничего не ищет.

Формально относясь к категории нечитателей, они, тем не менее, вынужденно входят в пространство текста, так как находятся на уроке, слушают обсуждение, чтение и комментирование изучаемого текста. Поэтому, что называется, «в теме».

С первыми двумя типами читателей, конечно же, проще всего [если не проще, то уж точно - понятнее].

Задания и вопросы для обсуждения для первой группы читателей, на мой взгляд, должны выявлять те моменты в произведении, которые показались ученику наиболее значимыми//близкими//созвучными с собственными переживаниями. Иначе говоря, найти в произведении то, что задело за живое. Пётр Вайль в сборнике эссе «Стихи про меня» пишет: «По вторгшимся в тебя стихам можно выстроить свою жизнь – нагляднее, чем по событиям биографии: пульсирующие в крови, тикающие в голове строчки задевают и подсознание, выводят его на твоё обозрение». И вот когда выявлена эта связь, можно идти дальше, в глубь произведения. И тут читателям второго типа будет где развернуться.

Тех, кто искренне пытается понять, что же сказал автор – настоящий подарок для каждого учителя литературы. Их немного, но они есть. Именно они на каждый урок приходят с книжкой [а подчас и не одной], из которой загадочно выглядывают разноцветные стикеры на которых: цитаты, эпитеты, вопросы, недоумения, сравнения и т.д. Возникает ситуация, когда текст можно прочитать медленно, вслед за автором [а если такая ситуация не создалась благодаря заинтересованным детям, прочитавшим произведение и желающим прояснить возникшие вопросы, то именно учитель должен её создать].

Как совершенно замечательно пишет Александр Генис в «Уроках чтения»: «Ведь школа должна научить не тому, что читать, а тому – как. Особенно – сегодня, когда ХХI век предложил книге столь соблазнительный набор альтернатив, что чтение может выродиться в аристократическое хобби вроде верховой езды или бальных танцев. Чтобы сохранить чтение, надо вернуться к “арифметике чтения”. Только навык умелого чтения позволяет решить всякую задачу и влюбиться в подходящую, а не навязанную программой книгу. Чтению учат, как всему остальному: осваивая азбуку, исследуя связи, понимая цели и оценивая средства, но главное – ставя себя на место автора. Чтобы стать хорошим читателем, надо быть писателем, или – хотя бы – побыть с ним.

Медленно и упрямо ты идешь вплотную за автором, чтобы, переняв его опыт и обострив свою интуицию, настигнуть его. В тот счастливый момент, когда ты, научившись сливаться с текстом, догадываешься, что будет в следующем абзаце, сдан первый экзамен.

Теперь, освоив трудные азы медленного чтения, можно развернуть книги веером, чтобы понять устройство каждой. Мудрость в том, чтобы находить отличия. Нельзя судить о вине по градусам, и разные книги нужно уметь читать по-разному. Поэтому уроки чтения отвечают на множество необходимых вопросов. Как читать про любовь и как – про Бога? Как справиться с трудными книгами и как – с простыми? Как узнать на странице автора и почему этого не следует делать? Как нащупать нерв книги и как отличить его от сюжета? Как войти в книгу и как с ней покончить? Как овладеть языком и как обходиться без него? Как пристраститься к автору и как отказать ему от дома? Как влюбиться в писателя и как изменить ему? Как жить с библиотекой и как, наконец, вырваться из нее?»

Подчас самым ярким и запоминающимся остаётся не разговор о какой-то книге, а только её прочтение учителем и слушание учениками. Даниель Пеннак в книге «Как роман» с восторгом вспоминает, как раз в неделю на байкерском мотоцикле к ним приезжал преподаватель литературы и все отведённые три часа с восторгом и кроткими комментариями читал произведение, которое на него самого произвело сильнейшее впечатление. И здесь, вероятно, личность самого учителя играет немаловажную роль. И выбор книги, которая попала бы в точку, «зацепила» детей, позвала за собой. И здесь даже нечитатели имеют шанс стать читателями, поскольку никто не задаёт никаких вопросов, не нужно писать сочинений, ты просто сиди и внимательно слушай. И, может быть, среди большого количества чужих тебе книг ты найдёшь своё, влюбишься в неё, и тебе откроется безграничный мир.

Умению читать нужно учить, «арифметика чтения» - непростая наука, но именно благодаря ей станет возможным умение отличить хорошую книгу от той, на которую не стоит тратить время, разовьёт вкус и одарит счастьем.

Комментарий С.В. Федорова:

Штурнева Елена Викторовна очень точно обозначает роль чтения в жизни человека (репертуар любимой лирики как биография души по П. Вайлю) и роль учителя в судьбе ученика как потенциального читателя (на примере книги учителя и писателя Д. Пеннака). Как важно, чтобы произошла встреча ученика с тем учителем, который приведет его к книге.

Итоговое эссе

Имя автора: Елена Янышевская

Никнейм: ELLEN

«Литература изъята из законов тления. Она одна не признает смерти»

М.Е. Салтыков-Щедрин

- Старые книги…что Вы их действительно читаете? И вот так с этой книгой сидите в саду и читаете ее?

- И да я их читаю. Я вообще всегда читаю )))) НО только книги. Один раз в парадной на окне была гора книг, просто выкинули. Я почти все забрала.

- Таня!!!+10000 !!Я тоже обожаю книги и обожаю читать!!! Причем да именно книги, а старые - вообще любофф)))

Из переписки на одном родительском форуме

Летний вечер. Тихо шелестит по листьям сада дождь. На веранде, забравшись с ногами в кресло и укрывшись пледом, сидит девушка. Вот она улыбнулась, потом засмеялась…Вот о чем-то задумалась. В руках у нее старая, потрепанная книга, девушка читает.

Как часто и с нами происходило то же самое: целиком погружаясь в чтение, мы забывали обо всем, не замечали, как бежит время, полностью уходя в мир, созданный воображением писателя.

Этот мир существует по своим собственным законам, постигая которые, мы узнаем о мировоззрении автора, о том, что для него важно и дорого, о его системе ценностей. Иногда этот взгляд на жизнь и образ мыслей оказывается для нас очень близким, и тогда мы приобретаем нового друга, друга на всю жизнь, задушевного собеседника. Думаю, у каждого из нас есть такая книга, к которой мы можем обратиться, когда нам плохо, и получить совет, обрести поддержку, как у настоящего друга. Именно литература, как говорил Шукшин, «должна помочь понять нам, что с нами происходит».

По кругу чтения мы обычно судим о людях. Нам важно, какие книги являются для них настольными, на что они обращают внимание в книжном магазине. Вспомним, какое значение мы придаем тому, что читали литературные герои. Так, пушкинские Татьяна Ларина и Маша Троекурова были поклонницами французских романов, в годы Гражданской войны Елена Турбина из «Белой гвардии» М. А. Булгакова читала «Господина из Сан- Франциско», а героиня повести Б. Васильева «А зори здесь тихие» Соня Гурвич любила стихи Ал. Блока.

Можно ли поверить, что когда-нибудь книги исчезнут? А вместе с ними исчезнет и потребность в чтении, в обмене мыслями по поводу прочитанного? Может ли когда-нибудь осуществиться пророчество Р.Бредбери, высказанное в романе «451 градус по Фаренгейту»?

Конечно, нет. Книги и через многие десятилетия найдут свою дорогу к читателю и помогут различить добро и зло, истину и ложь. Всегда будут те, кто не сможет прожить без чтения, без того разговора души с душой, который начинается с первой же страницы новой книги.

На эту тему прекрасно написала написала наша современница - поэт и прозаик Елена Тахо-Годи:

И без Пушкина можно прожить

И без музыки Моцарта тоже -

Без всего, что духовно дороже,

Без сомнения, можно прожить.

Даже лучше, спокойнее, проще

Без нелепых страстей и тревог

И беспечней, конечно,

Только как этот вынести срок?..

Комментарий С.В. Федорова:

В эссе Янышевской Елены Алексеевны удивляет, на первый взгляд, эпиграф, взятый из социальных сетей (как можно соотносить слова Щедрина и разговоры домохозяек?), но ведь литература и побеждает смерть только тогда, когда входит в состав нашей повседневной жизни, а будущий исследователь истории культуры составит портрет нашего времени в том числе и по тому, какие книги были в моде. Но если мода на одежду говорит о времени, то мода на книги время формирует, как формирует каждого из нас и литературных героев, чей читательский репертуар вспоминает Елена Алексеевна.

Итоговое эссе

Имя автора: Kuchinskaya Irina

Никнейм: иринаАнонимус

"Умение читать хорошие книги вовсе не равносильно знанию грамоты"

А.И.Герцен

"Черное пятно - черный квадрат - черный куб"...Пожалуй, именно этот пример из лекции С.Федорова (см. главу 1) наиболее точно иллюстрирует мысль Герцена, с которой трудно не согласиться.

Научившийся складывать буквы в слоги и слова явно еще не готов к прочтению вершинных произведений классической литературы. Конечно, путь человека в мир литературы невозможен без овладения грамотой, но до уровня "черный куб"( по классификации С.Федорова) еще очень и очень далеко. Вспомним слугу Чичикова Петрушку:"Ему нравилось не то, о чем читал он, но больше самое чтение, или, лучше сказать, процесс самого чтения, что вот-де из букв вечно выходит какое-нибудь слово, которое иной раз черт знает что и значит". Трудно сказать, превзошел ли Петрушку в таком умении читать и наипустейший Манилов со своей вечной 14 страницей.

Конечно, без овладения грамотой путь человеку в мир литературы был бы закрыт, но знание грамоты может дать только ключ к дверям, ведущим в этот мир, и не более.

Понимаете, если бы Герцен был не прав, то курс литературы с 5 по 11 класс можно было исключать из школьной программы. Умеют выпускники 4 класса читать - писать? "Чего ж вам боле?"

Вот именно это "боле" и начинается (по справедливости, конечно, продолжается) в 5 классе. Семь лет школьной литературы в среднем и старшем звене -это путь к тому, чтобы научиться узнавать и читать хорошие книги. Путь долгий, с получением аттестата зрелости не заканчивающийся и требующий большой внутренней работы. Это путь становления, формирования личности, которая будет способна не только узнать пушкинского Онегина, но и создать своего в соответствии с авторским пониманием и толкованием. В работе "Пути творчества" А.Г.Горнфельд писал:"Грибоедовский Чацкий- это прекрасная..абстракция, схематическое представление, нуждающееся в том, чтобы чье-нибудь индивидуальное понимание заполнило его содержанием". Пользуясь образом, созданным поэтом или писателем, читатели преобразуют его: "расширяют или суживают, углубляют или опошляют, но во всяком случае пересоздают по образу и подобию своему".Что ты, читатель, сможешь дать книге, которую читаешь? Что в твоей душе способно отозваться на слово художника? Как зазвучат твои собственные струны, чем наполнишь ты эти "прекрасные абстракции"?

Именно поэтому всеми силами противлюсь тому, чтобы ученики смотрели экранизацию книги раньше ее прочтения: на экране они увидят плоды чужого умения читать хорошие книги.

В упомянутой работе А.Г.Горнфельда есть и такое наблюдение: "Мы можем наслаждаться стихотворением Пушкина, не зная, кто его написал и по какому поводу; но когда с каждым стихотворением мы связываем живой облик поэта, когда мы знаем ближайший повод, его вызвавший, несомненно, выигрывает наше понимание и наше наслаждение". Да, чтобы уметь читать хорошие книги, необходимы знания по истории, по культурологии, по теории литературы (о необходимости именно историко-литературного курса в школе говорил и С.Федоров в лекции главы 3).

Да, умение читать хорошие книги не равносильно знанию грамоты. А.И.Герцен, безусловно, прав.

Комментарий С.В. Федорова:

Позиция автора эссе внятно выражена на контрасте бессмысленного чтения гоголевского Петрушки и смылового чтения (понятие ставшее нынче модным!) умного читателя по А.Г. Горнфельду.

Итоговое эссе

Имя автора: Ксения Грядунова

Никнейм: Kseniia

«Жизнь коротка, искусство вечно»
Первый урок года. «Место литературы в жизни человека». Зачеркиваю и пытаюсь: «Зачем нам читать?», «Литература. Зачем?». Хочется показать, что еще способен на честные вопросы. Хочется доказать: все, чем мы будем заниматься дальше, не фанатичное увлечение, привитое с детства, впитанное из воздуха вечернего чтения и пролитое полками домашних книг тебе в ладони. Пути у каждого свои. А вот зачем идти? 
Перебираю тексты с составленными проблемными вопросами: И. Ильин, «Искусство чтения»; Г. Честертон, «О чтении»; И. Бродский, «Нобелевская лекция»; В. Набоков, «О хороших писателях и хороших читателях»; Г. Гессе, «О чтении книг» … Светлая афористичная статья Ильина отзовется в тех, кто уже готов отозваться: «Каждый из нас есть то, что он читает»…. Не может не всколыхнуть почти прорывающимся голосом поэта известная: «..Для человека, начитавшегося Диккенса, выстрелить в себе подобного во имя какой бы то ни было идеи затруднительнее, чем для человека, Диккенса не читавшего»… Набоковская страстная обожествляющая любовь к искусству пробудит волнение несогласия или восторга: «Литература — это выдумка (…) Назвать рассказ правдивым значит оскорбить и искусство, и правду»… Честертоновская английская безукоризненность убедит благородством: «Хорошие книги полезно читать потому, что они не дают нам стать «истинно современными людьми». Становясь «современными», мы приковываем себя к последнему предрассудку». Россыпи, богатство! Может быть, сделать презентацию? Презентацию – загадку, каждый слайд – зашифрованный ответ на вопрос «Зачем нам читать?». Вот странный памятник в Праге. Ребята из курса мировой литературы знают, что это Ф. Кафка. Ответы могут быть разные, от шутливых до глубоко серьезных: читать, чтобы узнавать памятники в чужой стране, чтобы не читать надписи, чтобы быть частью мировой культуры… Вот слайд с «бородатой» интернет-шуткой: пришел Чехов к Станиславскому и говорит : «Поставь-ка, братец, чайку!». И тут град ответов: чтобы понимать шутки, чтобы правильно ставить ударение, чтобы восприятие мира было многограннее... В волнении схватывая новые и новые мысли, понимаешь: нельзя вместить в один урок то, что становится целью литературы в школе вообще. Что это за цель? Вопрос, обязывающий своей простотой, как на кушетке психотерапевта. Хочется филологически разветвить, приплести духовно-нравственное воспитание и чуть ли не «деятельностный подход», но честный вопрос подразумевает честный ответ. Цель в том, чтобы они прочитали записанное количество текстов, выучили тропы и фигуры, повторяли фразу о том, что «честь надо беречь смолоду», не делали ошибок, учась на примерах литературных героев, развили свою речь? А может быть, цель уроков литературы в том, чтобы вступающие в жизнь люди приобщились к вечному? О чем все тексты, которые хочется дать им прочитать накануне начала курса? О чем все придуманные нами презентации? «Жизнь коротка, а искусство вечно», - говорили древние. И это совсем не формула декадентства и упадничества. Это то, что хочется воспитать в самом себе и подарить ученикам. Подарить ощущение сопричастности не только радостям и горестям текущей жизни, которые канут в лету с новой зарей, а пробудить в себе ощущение того, что сопричастно вечности, и благодаря этому - возможность созерцать красоту, ощутить благодарность и вдуматься в величие… Разомкнуть хотя бы немного замкнутость на себе, столь болезненно переживаемую человеком вообще и современным в частности. 
Для этого нужно будет выучить и тропы с фигурами, развить свою речь, выучить эпиграфы и этапы биографий... Но все это средство. Ступени к приобщению своей «короткой жизни» к потоку вечности.

Комментарий С.В. Федорова:

Эссе воссоздает процесс учительского поиска от множественности смыслов и вариаций на избранную тему, в которых мне, например, особенно близок любимый Честертон, писавший детективы на полях своих эссе и философских работ, к собственному слову, единственному подлинному и жизнетворческому, пробивающемуся через коросту современных псевдопедагогических понятий. Действительно, начинать надо с себя со своего собственного смысла и тогда он окажется заразительным: и описание поиска этого смысла – едва ли не самое интересное в эссе Грядуновой Ксении Андреевны.

Итоговое эссе

Имя автора: Люция Валеева

Никнейм: Люция

«Литература изъята из законов тления. Она одна не признает смерти»
М.Е. Салтыков-Щедрин
Думаю, лето для учителя - прежде всего период неспешных размышлений: закончился ещё один учебный год, проделано много работы, одержаны яркие победы, пережиты горькие разочарования, и всё это нужно детально проанализировать, положительно осмыслить и хоть чуточку стать мудрее, не расставшись при этом с пламенным энтузиазмом - порой единственным средством, помогающим продираться сквозь тернии педагогического пути. Кроме того, летом у меня появляется возможность много читать, читать те книги, за которые не решаюсь браться в течение года, боясь упустить важное, ибо внимание сосредоточено на разнообразных событиях необыкновенно насыщенной учительской жизни.
Этим летом одной из таких важных книг для меня стала книга С.Т.Аксакова "Детские годы Багрова-внука", которую многие из нас читали в детстве. Но вчитывались ли мы в неё? Я, однозначно, нет, потому что по прошествии 15 лет содержание её полностью стёрлось у меня из памяти. Теперь же я не смогла от неё оторваться. Почему? Ведь там, на первый взгляд, нет быстро сменяющих друг друга загадочных событий, необыкновенных приключений, потрясающих воображение поступков героев. Действительно, всего перечисленного, обилием чего испорчен современный читатель, там нет. Но запечатлён в произведении Аксакова, пожалуй, самый главный период человеческой жизни, та пора, когда складывается характер человека, формируется система его нравственных ценностей, определяются многие привычки, от которых человек не избавится на протяжении всего существования. 
Сергей Тимофеевич последовательно и подробно описывает жизнь мальчика, явления которой перекликаются с фактами биографии самого автора. И благодаря этому детальному описанию мы можем понять, что оказывает влияние на становление личности. Для главного героя повествования важнейшую роль, конечно, сыграли родительское гнездо и мать, Софья Николаевна, которую можно назвать главой семейства. Хотя она не управляет хозяйством, не решает юридических задач, её слово всегда оказывается решающим, и отец Серёжи подчиняется этой красивой, проницательной, волевой женщине, зачастую вызывающей в окружающих чувство восхищения. Только заботами матери наш герой, родившийся слабым и болезненным, выжил. Именно Софья Николаевна воспитала Серёжу, дала ему первоначальное образование, поспособствовав развитию у мальчика гуманитарных наклонностей (никогда впоследствии, как отмечает рассказчик, у него не наблюдалось тяготения к математике, на всю жизнь он сохранил знание только первых четырёх арифметических действий). Скрепя сердце (как не хотелось расставаться с первенцем, любимцем!) она согласилась на поступление сына в казанскую гимназию. Безудержная любовь матери отчасти вызвала появление у Серёжи его главных недостатков: некоторого тщеславия и даже эгоизма, чрезмерной впечатлительности, неумения порой подчинять чувства разуму. Но не стоит забывать, что потрясающая рефлексивность героя, способность тщательно анализировать каждый свой поступок, каждое сказанное слово родилась и окрепла под влиянием тонко чувствующей матери.
Несомненно, исключительно благотворное влияние оказала на Сергея Багрова восхитительная природа родного края, воспитавшая в нашем герое умение видеть красоту мира и чувствовать гармонию с окружающим пространством.
...Ясный и чистый летний день. В голубом небе движутся высокие лёгкие облака. Над заросшей камышом и кувшинками тихой рекой порхают бабочки; повиснув в воздухе, трепещут голубые стрекозы. В тени ольховых и ивовых кустов, у самой поверхности глубокого тихого пруда, в нагретой солнцем воде лениво дремлют толстоспинные краснопёрые голавли; по освещённому пёстрому дну табунками проплывают окуни; резвятся, выпрыгивают из воды серебристые верхоплавки. Рядом с широкими листьями белых и жёлтых кувшинок на зеркальной поверхности пруда лежат "наплавки" удочек страстных рыболовов - Серёжи Багрова, его отца и Евсеича...
Такие идиллические картины возникают в воображении благодаря погружению в аксаковский текст. Тогда начинаешь понимать, почему сам Сергей Тимофеевич не любил шумного города, избегал утомительных многолюдных собраний, почему его привлекали неприметные уголки, маленькие небурливые речки. Именно в таких тихих местах с особенной ясностью раскрываются заветные тайны природы. Там - "на зелёном цветущем берегу, над тёмной глубью реки или озера, в тени кустов, под шатром исполинского осокоря или кудрявой ольхи, тихо трепещущей своими листьями в светлом зеркале воды, <...> - улягутся мнимые страсти, утихнут мнимые бури, рассыплются самолюбивые мечты, разлетятся несбыточные надежды!".
Как нам, невольно погрязшим в суете быстро бегущих дней, запутавшимся в собственных роящихся в голове мыслях, не хватает этого покоя, этих бесценных мгновений духовного общения с природой! Поэтому-то не только чувство наслаждения от соприкосновения с превосходной словесной живописью испытывала я в процессе чтения книги Аксакова, но и ностальгию, вечную тоску человека по безвозвратно потерянному им раю.
Напоследок хочу заметить: подобные аксаковскому произведения могут стать для читателя ключом от двери в сокровищницу Истории. "Детские годы Багрова-внука" дарят нам возможность познакомиться с бытом дворян рубежа XVIII-XIX веков, с особенностями их хозяйственной деятельности, образования, досуга, а также отчасти с условиями труда крепостных крестьян и аспектами их отношений с помещиками. И, наконец, одно из самых счастливых открытий, которое позволяет сделать произведение Аксакова, - осознание того, что в изображённой писателем среде рождались и росли современники Пушкина и декабристов (кстати, при чтении не раз вспоминала об Александре Сергеевиче: Серёжа Багров иногда напоминал мне пушкинского "недоросля" Петрушу Гринёва, правда, жившего в совсем другую эпоху). С моей точки зрения, именно такие книги, а не учебники помогают получить ценнейшие знания о жизни наших предшественников, свидетелей ярчайших событий прошлого, и, сопоставив дарованные знания с уже имеющимися сведениями о бытии, сформировать представление об Истории, о Времени как целостном потоке, не имеющем начала и конца, вечно живом, никогда не прекращающем течения, а не наборе карточек с кратким рассказом о случившемся.
Пройдёт много лет, но, надеюсь, внимательные читатели будут вновь и вновь обращаться к книге, впечатления от которой я попыталась передать в своём эссе. Будут обращаться, ибо эта книга - то самое остановленное прекрасное мгновение: полтора века нет автора произведения, а мальчик, чьи переживания писатель запечатлел на страницах своего творения, всё продолжает резвиться на родных просторах, гоняться за любимыми бабочками и азартно удить рыбку, радуясь солнечным лучам, благовонию цветов и прохладному дыханию реки.

Комментарий С.В. Федорова:

Валеева Люция Равилевна поделилась с нами своим опытом медленного чтения, которого так не хватает нам учителям-словесникам, но без собственного опыта творческого и благодатного чтения нельзя подарить и ученикам радость от общения с книгой. Мне особенно понравился финал, говорящий о подлинности книжного вымышленного мира для читателя, наделенного живым воображением. Развивать воображение как способность к сотворчеству и эмпатии – одна из многих наших задач.

Итоговое эссе

Имя автора: Мария Карманова

Никнейм: Мария

«Умение читать хорошие книги вовсе не равносильно знанию грамоты». А.И. Герцен

Когда школьники учатся читать в начальных классах, преподаватели обычно уделяют внимание в первую очередь технике чтения, проверяя понимание прочитанного заданиями на пересказ и вопросами по содержанию текста. Между тем, понимание художественного текста не сводится к умению его пересказать или вспомнить отдельные факты. Такое знание текста - лишь первый шаг к настоящему умению читать, к раскрытию смысла произведения. "Знание грамоты", упомянутое в высказывании А.И. Герцена, действительно, необходимо, но не достаточно для того, чтобы в полной мере понять книгу.

Навык вдумчивого чтения, нацеленного на понимание, должен формироваться на уроках словесности в средней и старшей школе. Такой подход к чтению включает в себя несколько аспектов осмысления текста. Прежде всего, необходимо воспринимать произведение в контексте тех историко-культурных обстоятельств, в которых оно было написано. Например, без знания реалий, связанных с военной службой в России начала 19 века невозможно в полной мере понять образ Скалозуба в "Горе от ума". И в подобных случаях преподаватель должен не преподносить ученикам готовые истолкования образа персонажа, а сообщать необходимую информацию и затем, размышляя о ней, вместе с классом приходить к пониманию текста.

Для полноценного прочтения необходимо и осознание того, как текст соотносится с различными литературными стилями, какие значимые для русской литературы образы в нем присутствуют, какие символы использует автор. Поэтому преподаватель должен помогать ученикам проследить сквозные образы, такие как "образ девы-путеводительницы", чтобы каждое изучаемое произведение воспринималось не по отдельности, а как часть живой литературной традиции.

В изучении нуждается не только контекст, в котором существует художественное произведение, но и его структура. При этом нужно выявлять внутренние законы построения произведения, помня о том, что элементы формы и содержания произведения могут поддерживать противоположные смыслы, создавать внутреннее напряжение текста. Например, именно таким образом взаимодействуют темы разрушения и возрождения мира в стихотворении Тютчева "Последний катаклизм". Поэтому, анализируя художественное произведение, важно избежать подбора наблюдений, которые подтверждают какое-то одно толкование. Как правило, в произведениях русской классики присутствует несколько смысловых линий, сложно взаимодействующих между собой, что и делает их смысл неисчерпаемо богатым, раскрывающимся по-разному для разных читателей.

Еще один неотъемлемый компонент умения читать - личное восприятие прочитанного, осознание того, какое отношение прочитанное имеет к читателю. Чтобы сделать текст более близким и понятным ученикам, преподаватель может использовать современные технологии - создание виртуального музея, работу с новыми медиа. Театрализованные и игровые мероприятия ("Литературные вторники", "Литературные квесты")помогают ученикам погрузиться в текст, прочувствовать и "прожить" его. Подлинное понимание художественных произведений возможно только тогда, когда книга перестает быть чем-то чуждым и непонятным, принадлежащим прошлому, которое изучается на уроках, и становится связанным с реальной жизнью учеников, с их личным творчеством.

Таким образом, высказывание А.И. Герцена "Умение читать хорошие книги вовсе не равносильно знанию грамоты" в применении к школьному преподаванию литературы раскрывается следующим образом. Для понимания текста недостаточно только "грамотно прочесть" его, то есть усвоить его фактическое содержание. Нужно также выяснить связи этого текста с другими произведениями (через сквозные образы, повторяющиеся мотивы, интертекстуальные отсылки), с фактами биографии автора, историко-культурной ситуацией, увидеть, как проявляется в структуре произведения взаимодействие его формы и содержания, попытаться понять книгу через личное творческое ее осмысление.

Задача преподавателя литературы - не просто научить школьников чтению русской литературы, показав на материале конкретных произведений движение мысли автора, но и создать среду, в которой такое творческое, понимающее чтение будет вызывать искренний интерес у учеников. Это залог того, что и после окончания школы чтение останется значимым в их жизни.

Комментарий С.В. Федорова:

Карманова Мария Дмитриевна точно сформулировала некоторые важные идеи нашего курса в их последовательности и взаимосвязи, подчеркнув самое главное: значение формы в произведении, историко-культурного контекста в искусстве, творчества в профессии. Если бы нужно было писать методическое обоснование курса для внешних экспертов нельзя было бы сделать этого лучше.

Итоговое эссе

Имя автора: Мария Осипова

Никнейм: Marie_O

Arslonga, vitabrevis

Всё начинается с любви...
Твердят:
«Вначале
было
слово...»
А я провозглашаю снова:
Всё начинается
с любви!..
Р. Рождественский

Уроки литературы в школе – это не просто пространство для изучения художественных текстов и биографий их создателей, и даже не место для соприкосновения с миром искусства и культуры, это бесценная возможность для развития личности учащихся. Ведь именно здесь можно говорить о самом главном и ценном – о человеческой душе:
Это, верно, то и есть,
Для чего не жаль стараться,
Что и делает нам честь,
Если честно разобраться. (А. Кушнер)
Пусть урок литературы станет пространством общения, где нет ошибочных мнений, где личность и интересы учащегося сами подскажут учителю, как сделать классические произведения современными и актуальными. Для этого могут пригодиться не только те методы, о которых мы говорили в рамках этого курса, но и, казалось бы, самые обычные умения: видеть новое в привычном, не останавливаться на достигнутом, продолжать учиться самому, искать и вдохновляться, словом – «Жить, думать, чувствовать, любить, / Cвершать открытья...» (Б. Пастернак). Важно, чтобы в глазах учителя горел огонёк, чтобы хотелось зажечь его в сердцах детей. Чтобы был важен их отклик. Чтобы занятия превращались в сотворчество. И тогда ни один урок не повторится дважды.
В произведениях, созданных в прошлом, при внимательном и чутком прочтении мы находим отклики нашего настоящего и зёрна, которые прорастут в будущем. Здесь каждый сделает своё маленькое открытие. Поэтому на уроках литературы важно не только помочь ребятам стать опытными читателями, но также вдохновить их на самостоятельное знакомство с миром культуры. Пусть сегодня он начнётся с литературного текста.
Что значит для ребят прочтение художественного текста? Это погружение в иную реальность, закономерности которой мы можем вместе понять: как читателю не заблудиться в том мире, который создал автор? Это соприкосновение с душами других людей: пусть часто вымышленных, но помогающих нам понять себя и мир вокруг нас. Это путь в иную эпоху (когда создавалось произведение или ту, которую описывает автор), наполненную иными реалиями: умонастроениями героев, бытовыми предметами и вещами, природой, которая, казалось бы, осталась прежней, но воспринималась иначе. Это повод задуматься над «вечными» вопросами и стимул для сотворчества, самовыражения.
Продумывая пути исследования вместе с ребятами тех или иных фактов культуры (а текст тоже является именно им), стоит задумываться не только над тем, что им важно узнать, но и над тем, как наполнить их личным содержанием и сделать значимыми. Например, что нам важно при изучении пушкинской «Пиковой дамы»? Рассказать учащимся об истории её создания? Объяснить культурные реалии? Обратить внимание на художественно-выразительные средства? А ведь вполне возможно, что подростки расставят акценты иначе: кого-то заинтересует несчастная история любви Лизы, а кто-то будет в восторге от соприкосновения с чем-то таинственным и загадочным, необъяснимым. Это будет их прочтение этого произведения. Обсуждение иных вариантов интерпретаций (например, с помощью фрагментов различных экранизаций, скажем, оперы П. И. Чайковского), вдумчивое знакомство с текстом и погружение в историко-культурный контекст поможет им не только взглянуть шире на рассматриваемое явление, но и научит наводить собственные мостики-ассоциации. Так произведения искусства становятся ближе и понятнее, мы можем проводить между ними параллели, выстраивать сложные конструкции, «играть в бисер». В каждую эпоху это делали по-разному, и сегодня наступил наш черёд вступить в эту игру: привнести в неё свои новые смыслы.
Жизнь коротка, но мы можем превратить её в настоящее искусство – искусство жить в мире культуры.

Комментарий С.В. Федорова:

В эссе Осиповой Марии Михайловны мне особенно дорого понимание того, что мы должны ученику помочь выстроить свой маршрут в диалоге с писателем и произведением искусства, а не навязать ему собственную логику, прикрываясь формулой «авторская позиция». Одну из своих статей я так и назвал: «Авторский замысел или учительский умысел». Действительно, наша профессия – это игра в бисер, а узор неповторим, с каждым новым поколением учеников, с каждым новым классом.

Итоговое эссе

Имя автора: Наталия Шестернина

Никнейм: Наталия

«Литература изъята из законов тления. Она одна не признает смерти»
М.Е. Салтыков-Щедрин
Довелось мне как-то жарким летом побывать на Московском международном фестивале современной литературы в парке Сокольники, где один из выступающих, радиоведущий Леонид Клейн, перед многочисленными слушателями рассуждал на тему «Зачем читать классическую литературу?» Можно смотреть на мир сквозь фильтры современной поп-культуры, а можно окунуться в культуру классическую с ее вечными и прекрасными образами, говорил ведущий. И прочел отрывок из финала II тома «Войны и мира». Пьер признается в любви Наташе. Помните? «Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире…». И площадь замерла. У случайных прохожих капало, сползая с палочки, забытое мороженое. Притихли дети и воробьи. Леонид Клейн читал бессмертные строки, а мы , слушатели, ощущали, что имеем прямое отношение к тому великому и человечному, что происходило с героями.
Классическая литература бессмертна, потому что помогает пережить чувство сопричастности с огромным и сложным человеческим миром. 
В конце своего выступления Л. Клейн высказал парадоксальную мысль: «Вы думаете, нужно читать классическую литературу, чтобы быть образованными? Нет! Нужно быть образованными, чтобы читать классическую литературу!» 
Как дать нашим школьникам такое литературное образование, которое помогло бы им приобщиться к бессмертной классике? На этот непростой вопрос своим курсом ответили С.В. Федоров и его великолепная команда. Все материалы курса согреты любовью и бережным вниманием к слову и наглядно демонстрируют учителю, как изъять классическую литературу из законов тления и сделать ее изучение живым, увлекательным, необходимым делом.
Во-первых, надо помочь ученику стать уверенным и самостоятельным читателем, то есть научить вживаться в текст и в процессе со-переживания, со-творчества, домысливания обрести радость самопознания. Чудо бессмертного произведения классики в том, что процесс самопознания во время чтения бесконечен. Ведь слово в художественном тексте объемно, оно обрастает огромным количеством смыслов, а различные явления, изображенные писателем, мы, согласно принципу дополнительности Нильса Бора, можем рассматривать с разных сторон. В первой главе курса С.В. Федоров вручил своим слушателем несколько литературоведческих инструментов, которые призваны раскрыть перед юными читателям неисчерпаемый смысл художественных образов: анализ произведения в единстве формы и содержания, пристальное внимание к мельчайшим элементам художественного текста, комментарий текста и его реконструкция, работа с черновиками. А в качестве примеров – блистательный анализ произведений Пушкина, Тютчева, Тургенева.
Во- вторых, классика станет живой для школьников, если педагог поможет им научиться судить писателя по законам, им самим над собою признанным. По образному выражению С. Федорова, писатель сам «инструктор чтения», а читателю надо его инструкции соблюдать.
Чтобы выяснить уровень читательских умений школьников, достаточно предложить им текст без окончания. Если ребята умеют видеть «инструкции» автора, они легко смогут догадаться, куда ведет их писатель, каков финал текста. Очень хорош для этих целей отрывок из рассказа В. Белова «Старый да малый». Как поступит старик, наблюдавший за тем, как ребята палили из ружей по своим кепкам, в том числе по новенькой кепке Мишки. Попытается ли он помочь горю мальчишки? Отдаст ему свою точно такую же кепку? Или... Если ученики обратят внимание на авторскую подсказку («Сугорбый старик в фуфайке и в такой же, как у Мишки, новой кепке сидел на бревне, корректировал эту пальбу», «Старик с восхищением следил за стрельбой, кричали в небе вороны»), они догадаются, что сделает старик. См. http://www.booksite.ru/fulltext/1be/lov/vas/ily/5.htm 
С.В. Федоров рассказал о том, как увлекательно разгадывать загадки, которые загадывает читателям автор. Кто такой на самом деле Скалозуб? Что означает симметрическая композиция в Евгении Онегине? Почему Печорина можно считать первым блогером в литературе? И т.д. Искать такие загадки, разгадывать их вместе с учениками – и классика не превратится во что-то на века окаменелое, будет живо интересовать и вдохновлять. Есть ли типологическое сходство между Маниловым и Александром I? Как соотносится Иван Хлестаков с Иваном-дураком из русских народных сказок? Что означают сны наяву в повести «Тарас Бульба»? Если учитель сам не утратил способности удивляться, он найдет бесконечное множество подобных вопросов. Обычно дети на уроках таких учителей не скучают.
В- третьих, классическая литература является неиссякаемым источником мыслей и образов, которые в разные эпохи воспринимаются по-новому. Сила русской классики в том, что она умеет говорить архетипами, а значит, по выражению Юнга, поднимает изображаемое из мира единократного и преходящего в «сферу вечносущего». Дева-путеводительница, вечный скиталец и блудный сын, ионийская цикада и кузнечик, дорога и дом – все эти архетипы, сквозные темы и образы, существующие в классической литературе, переводят разговор о насущном в разряд вечных человеческих ценностей. Кроме того, классическая литература во все времена будет тем языком, без которого невозможно осмыслить жизнь современного человека. Недаром так богата аллюзиями и реминисценциями современная поэзия. Нахождение аллюзии в художественном тексте - занятие увлекательное, подобное разгадыванию сложного ребуса. Возьмем, к примеру, стихи Д. Самойлова и А. Кушнера:
Вьются тучи, как знамена,
Небо - цвета кумача...
(Д. Самойлов "Конец Пугачева")
Мчатся тучи, вьются тучи...
(А. Пушкин "Бесы")
***
Ну-ка, батя, сядь-ка в хате,
Кружку браги раздави...
(Д. Самойлов "Конец Пугачева") 
Выпьем, добрая подружка
Бедной юности моей.
Выпьем с горя,
Где же кружка?
Сердцу будет веселей.
(А. Пушкин "Зимний вечер")
***
Вся наша жизнь - самосожженье...
(Д. Самойлов)
И вечный бой -
Покой нам только снится.
(А. Блок)
***
Не о Гоголе думал я, нет!
О другом, современном страдальце,
Тридцать, если не более, лет
Промолчавшем, пчелиное жальце
Обронившем, как перстень в песок,
В полудетском с тех пор, полувзрослом
Сне томящемся...
(А. Кушнер)
Очень любопытно наблюдать за тем, как в произведениях современных авторов прорастают, видоизменяясь, сюжеты, мотивы и образы русской классики. Так, например, в повести В. Сорокина «Метель» о русском пути, бесконечном зимнем пути в никуда, есть прямые отсылки к пушкинской «Метели», и эпиграф из Блока, и переосмысленная фабула рассказа Л.Н. Толстого «Хозяин и работник», и отголоски чеховской «Палаты №6». Все это понадобилось писателю, чтобы рассказать о том, что современный человек продолжает искать смысл своего существования, только вот проверки классическими образцами не выдерживает. И сколько будет жить на земле человек, никогда не иссякнет у него потребность обращаться к классике. Как к компасу.
Классика не признает смерти, в - четвертых, потому, что человек никогда не перестанет страдать от одиночества. А классическая литература – это такой костер, который собирает людей вместе, рассказывает им, кто они такие, дает утешение и поддержку. И еще вот что. Мы читаем классическую литературу, чтобы ощутить себя частью нации. Потому что ничто так не скрепляет общность людей, как литературные образы. Я помню, как на фестивале Л. Клейн дал нам возможность почувствовать это. Он начинал: «Ты сер, а я…» Мы продолжали: «…приятель, сед!» «Мороз и солнце!..» « …День чудесный!»- радостно отзывалась площадь. Как не согласиться после этого с тем, что классическая литература – культурный код нации! 
Когда я слушала учителей-словесников ФМЛ №239 Санкт-Петербурга, я думала о том, как велика ответственность преподавателей литературы перед русской культурой и как благородна наша миссия. Ведь бессмертной классику делают не только великие писатели, но и мы, скромные учителя. Это мы прокладываем дорожки от великих книг к сердцам учеников. Великолепные литературные вторники, проекты, недели словесности, самые разнообразные приемы и методы с опорой на современные технологии! Богат арсенал учителей лицея. Нельзя не быть благодарными за то, что они так щедро поделились с нами своими находками. 
Думаю, о чем бы рассказала я. Может быть, о нашем проекте «Евгений Онегин как энциклопедия русской жизни». Сайт проекта http://1934pro.blogspot.ru/ Или о наших конкурсах литературных чтений с листа, об их особенной методике я узнала на Девятом книжном фестивале в Москве. Об этой методике можно почитать здесь: http://ns1934.blogspot.ru/2014/06/blog-post_21.html Или о том, как я использую в повседневной работе возможности интерактивной доски и разных веб-сервисов, а также своего сайта. Или о том, как мы с ребятами участвовали в сетевом проекте «Читать не вредно – вредно не читать», авторы Елена Воронина и Мария Сонина. 
Много есть способов для того, чтобы сделать бессмертую русскую классику достоянием наших учеников. Это правда, классическая русская литература «не признает смерти». И такие педагоги и энтузиасты, как прекрасный и удивительный Сергей Владимирович Федоров и его коллеги доказали это очень убедительно. 
Бессмертие великих книг - залог бессмертия человека, его мыслей и дел, его подвигов. Рассуждая о роли литературы в жизни человека, Захар Прилепин однажды высказал такое предположение: Юрий Гагарин стал первым космонавтом неслучайно: он знал наизусть «Анну Снегину», это стало частью его личности, а в его улыбке светилась улыбка Сергея Есенина.

Комментарий С.В. Федорова:

Эссе Шестерниной Наталии понравилось мне не ссылками на мою скромную персону и упоминанием моих замечательных соавторов и хорошо известных мне коллег, чей опыт заслуживает самого пристального внимания (например петербургского учителя Елены Ворониной), не общее для нас понимание целеполагания школьного курса литературы (преодоление узости и ограниченности эмпирического существования человека в мире и введение его в безграничный мир культуры), не даже готовность щедро поделиться своими находками и открытиями с коллегами (эту готовность мы встречали у многих на страницах форума нашего проекта), оно понравилось мне способностью автора впитывать смыслы и черпать идеи отовсюду. Если мы готовим наших учеников к жизни в мире, мы сами должны открыться этому миру, а не прятаться от него за УМК и требованиями ФГОСа.  А еще я разделяю с автором эссе веру в облагораживающую человека силу Слова…

Итоговое эссе

Имя автора: Ольга Болотова

Никнейм: Orchid

«Следовать за мыслями великого человека есть наука самая занимательная» А.С.Пушкин

Эссе

Дождь, дождь, дождь. Он не прекращается уже пятые сутки. В такие дни хорошо, укутавшись в плед и поджав под себя ноги, сидеть на диване и читать книгу. Вот и я читаю. Сегодня – «Вино из одуванчиков» РэяБрэдбери.

«Казалось, овраг напрягает свои черные мышцы, вбирает в себя все силы спящих городков и ферм на многие мили вокруг. Великая тишина пропитанных росой лесов, и долин, и накатывающихся как прибой холмов, где собаки, задрав морды, воют на луну, вся собиралась, стекалась, стягивалась в одну точку, и в самом сердце тишины были они – мама и Том. Вот сейчас, сию минуту что-то случится, что-то случится. Сверчки все молчат, звезды опустились так низко, что, кажется протяни руку – и на пальцах останется позолота. Их не счесть, звезд, они жаркие, колючие…»

Как автор книги Р.Брэдбери и переводчики Э.Кабалевская, Е.С.Петрова, М.Н.Ковалева создают это ощущение всеобъемлющего страха? Как добиваются того, что и я, когда читаю эти строки, сама чуть не дрожу от испуга и ощущения надвигающегося несчастья? Почему ребенок, чувствующий страх, перестает слышать стрекот сверчков и видит низкие, «жаркие, колючие» звезды?

Я разгадываю такие задачи, ищу ответы на подобные вопросы, когда читаю великие произведения и особенно когда перечитываю уже знакомые страницы. Пытаюсь идти вслед за мыслями писателя, и этот процесс увлекает. Иногда почти сразу нахожу ответы на вопросы, которые у меня возникли, а иногда это получается сделать только спустя годы.

Каждое произведение великого творца (литератора, композитора, художника, архитектора, скульптора, режиссера) можно представить как своего рода квест для вдумчивого и серьезного читателя, слушателя, зрителя. Сидишь и читаешь, а сам размышляешь: почему автор повернул сюжетную линию именно так, почему использовал именно это выражение, фразу, слово? Что оно может значить? Какой смысл лежит на поверхности, а какой скрыт?

Вот, например, интересно, что имел в виду Н.В.Гоголь, когда рассуждал о фамилии Акакия Акакиевича: «И отец, и дед, и даже шурин, и все совершенно Башмачкины ходили в сапогах, переменяя только раза три в год подметки»? Ошибся ли он? Не знал ли, забыл ли, что шурин – родной брат жены, а значит у него другая фамилия? Думается, что Н.В.Гоголь не мог писать произведение, используя слова, значение которых ему не вполне было ясно. Вероятно, Н.В.Гоголь просто пошутил. Пошутил так же, как тогда, когда описывал каплю, которая чуть было не упала с носа Фемистоклюса прямо в суп, и когда называл этого сына Манилова, болтающего головой из стороны в сторону, посланником, и когда рассказывал о том, как уступали друг другу право пройти первым в дверь Чичиков и Манилов и когда они же взбегали по лестнице, потому что один пытался поддержать другого, а тот, опять-таки из вежливости, старался не давать возможности это сделать.

А вот еще одна ошибка, уже другого писателя XIX века. Л.Н.Толстой в романе «Война и мир», погружая читателя в состояние Пьера, пообещавшего князю Андрею, что не поедет к Курагиным, и тут же нарушающего данное слово, вводит в описание «июньскую, петербургскую, бессумрачную ночь». А действие-то романа начинается в июле 1805 года. Как возник этот июнь? Случайно ли? А если даже случайно, то чем руководствовался Л.Н.Толстой, когда упомянул июньскую ночь? Может быть, белые ночи наиболее ярко отражают состояние молодости, беззаботности, разгульности Пьера и его товарищей? Ведь «самая белая» ночь именно в июне.

Медленное, вдумчивое чтение, наблюдение за деталями, «следование за мыслями великого человека» обеспечивает нам, читателям, занимательность постижения литературного произведения.

Любопытно совпадение: при очередном перечитывании романа Ф.М.Достоевского «Преступление и наказание» я заметила ошибку и этого писателя, тоже связанную с летним месяцем и белыми ночами. Основные действия романа, как мы помним, происходят в Петербурге в июле, но в 6-й главе 2-й части читаем предложение: «Было часов восемь, солнце заходило». Мы понимаем, что это невозможно, но почему возникла эта ошибка? Мы не сосредотачиваем внимание на этом несоответствии: ведь мы увлечены наблюдением за тяжелым душевным состоянием Раскольникова, а картина заката, возможно, помогает писателю передать это состояние еще лучше.

Внимательно читая и перечитывая литературные произведения, вникая в каждую деталь, в каждое слово и фразу, выискивая спрятанные между строк подсказки, мы имеем счастье дотронуться до искусства и попытаться угадать, что имели в виду писатели и поэты, как мыслили, когда создавали свои произведения, ведь «следовать за мыслями великого человека», по выражению А.С.Пушкина, «есть наука самая занимательная».

Комментарий С.В. Федорова:

«Мы ленивы и не любопытны,» – сказал А.С. Пушкин. Эссе Ольги Ростиславовны Болотовой опровергает эту пушкинскую формулу. Мы, учителя-словесники, и не ленивы и любопытны. Насколько живым предстает в описании автора текст Брэдбери, какой неожиданной оказывается хрестоматийная повесть Гоголя, из которой нам всем «посчастливилось» выйти. Только учитель, для которого и дождь не помеха, а, может быть, помощник, потому что кого-то усадит за книжку, может заражать своих учеников любовью к медленному и любопытствующему чтению.

Итоговое эссе

Имя автора: Ольга Евсеева

Никнейм: evs.oa

«Следовать за мыслями великого человека – есть наука самая занимательная »

А.С.Пушкин

Я помню, как его захватила эта работа. В ее ходе он бросил курить…

Евгений Пастернак

Бориса Пастернака захватил в плен Шекспир. Захватил настолько, что всё окружающее превратилось в «остальное» и будто бы перестало существовать. Даже завершив работу, он остался с ней надолго. Всё подбирал более подходящие формулировки, легкие слова. В результате у нас, читателей, есть 12 вариантов текста.

Он читал, переводил, искал. Этот процесс становился всё сложнее: Мейерхольд, который и предложил поставить в Александринском театре эту пьесу, который и предложил сделать новый перевод Пастернаку, арестован. Во время следствия звучит имя Бориса Леонидовича. Зинаида Райх убита. Земля шатается под ногами, атмосфера начинает оборачиваться в темные тона, начинает душить. Уже сожжен первоначальный перевод, дороги стёрты, нужно творить лучше. Точно также работают до Пастернака многие писатели, но нам, конечно, вспоминается имя Николая Васильевича Гоголя, который много раз сжигал неудачные варианты. Самоотверженность, с которой работает Борис Леонидович, показывает, как способна мысль Шекспира вдохновлять, восхищать, покорять читателя века XX. И как эта мысль близка: рок, трагедия, неопределенность, невозможность даже шепотом произносить мысли и не быть на порога гроба.

Работа над переводом дала не только перевод. Рождается и другой «Гамлет».

Гул затих. Я вышел на подмостки.

Прислонясь к дверному косяку,

Я ловлю в далеком отголоске,

Что случится на моем веку.

На меня наставлен сумрак ночи

Тысячью биноклей на оси.

Если только можно, AвваOтче,

Чашу эту мимо пронеси.

Я люблю твой замысел упрямый

И играть согласен эту роль.

Но сейчас идет другая драма,

И на этот раз меня уволь.

Но продуман распорядок действий,

И неотвратим конец пути.

Я один, все тонет в фарисействе.

Жизнь прожить - не поле перейти.

Кто же становится главным действующим лицом? Кто лирический герой? Сам Гамлет? Актёр, играющий роль Гамлета? Сам Пастернак? Если мы читаем произведение, не углубляясь в биографию и исторический контекст эпохи, то с трудом понимаем. Наверное, это актёр. А если же подготовиться, то увидишь куда больше. Увидишь всё сразу. И актера, и Гамлета, и почти Пастернака. Литературные параллели для героя столь очевидны, что временные планы меняются за одну строчку. «Наставлен сумрак ночи» - это оружие, это все опасения и переживания Пастернака в Переделкино за свою жизнь и жизнь семьи. Он знает, что могут прийти за ним. И невозможно пойти пожаловаться, поделиться с окружающими. При этом герой «играть согласен эту роль». Он подводит к мысли, что жизнь не может быть простой и понятной, не может быть однозначно легких решений, но есть верные действия. Конец пути действительно неотвратим, вокруг лишь лжецы, а «жизнь прожить – не поле перейти». И вновь лирический герой повторяет мысли героя Шекспира.

Почему мы говорим о Пастернаке? Потому что история со стихотворением – это истинная шкатулка в шкатулке: мы следим за мыслью Пастернака, он же отсылает нас к другому тексту, Шекспира, в котором мы следим за мыслью, чтобы понять героя Пастернака. Возможность увидеть эти параллели, возможность следить за развитием сюжета, пытаясь понять его – это уже вдохновение. Это уже событие в биографии дня.

Пушкин, конечно, знает, что говорит! Он и сам множество раз следил за мыслью великих людей. Это вдохновляло Александра Сергеевича ничуть не меньше Пастернака, ничуть не меньше нас самих. Как это понять? Полагаю, интертекст говорит об этом красноречиво и гордо. Невольно или сознательно включает поэт и писатель в тело произведения отсылки к вечному. Доказательством может стать текст «Евгения Онегина». Как известно, герой в Петербурге отлично познал «науку страсти нежной». Эти слова можно прочесть и буквально: отлично молодой человек разобрался в покорении девушек. Подготовленный же читатель увидит буквальный перевод названия одного из произведений Овидия. Значит, герой знает не только искусство покорения, но и правила поведения в обществе, предлагаемые автором. Замечу, что, как показывает практика, отдельные главы из этой книги учащиеся читают с огромным интересом и сейчас.

Сюжет. Прекрасный, близкий нам, наполненный нужными нам идеями, мыслями – это то, что способно изменить человека. Это же способно его увлечь читать еще больше. Научиться читать не только горизонтально, то есть следить за этим сюжетом, но и видеть в глубину, видеть больше, чем написано. Умение следить за мыслями великих людей – наука, действительно, занимательная.

Комментарий С.В. Федорова:

Эссе Евсеевой Ольги Андреевны можно охарактеризовать ее же собственными словами, это «шкатулка в шкатулке»: оно про культуру как гипертекст, оно и про чтение как страсть, созидательную и творческую, оно про неисчерпаемость смыслов, которые открываются нам, когда мы сами становимся частью культуры и вступаем в диалог с предшественниками, ставшими нашими современниками.

Итоговое эссе

Имя автора: Светлана Щеголева

Никнейм: DarkSolvejg

«Arslonga, vitabrevis» («Жизнь коротка, искусство вечно»)

Время – одно из удивительнейших явлений бытия. Как ни внушительно звучат слова «год», «десятилетие», «полвека», пролетают они стремительно. Оттого так много афоризмов и максим о быстротечности жизни и об умении ценить каждое её мгновение. Каждый человек стремится оставить после себя след, нечто такое, что позволит сохранить память о нём самом на долгое время. Что может стать таким следом? В принципе, всё что угодно, как доброе, так и дурное (ведь не зря обрёл многовековую память поджигатель Герострат). Однако истинного величия достигают те, кто оставил потомкам заключённую в предметах, словах, образах часть своей души. Наверное, именно так и появляется в мире подлинное искусство.

Произведения искусства не только обретают независимость от своего творца, переживая его на годы, века и даже тысячелетия, но и сами в какой-то степени становятся творцами. Подтверждение этому – вечные образы, которые, родившись однажды, возвращаются на страницы уже других книг, на холсты иных картин, в звуки иных симфоний.

Особенно явным подобный круговорот образов, мотивов, приёмов становится в литературе, где все произведения мировой классики образуют всеобъемлющий интертекст. Интересно понаблюдать за тем, как образы одного произведения раз за разом возвращаются в литературу, претерпевая самые удивительные изменения. Так переплетаются образы античной, средневековой, ренессансной и более поздней литературы в поэзии Серебряного века.

В поисках новых воплощений образа вечной женственности обращался к мировой литературе и Александр Александрович Блок. В его стихотворениях появляются и образы из «Божественной комедии», и утратившая разум Офелия, и образ-огонь Кармен. Не меньший интерес вызывает и интерпретация образа Сольвейг, героини пьесы Генриха Ибсена «Пер Гюнт». Представления драматурга о женском идеале заключаются в совмещении двух начал: девичьего (или женского) и материнского («Мать и жена, ты святое творенье!» - восклицает в финале пьесы Пер Гюнт). Блок не разрушает основного содержание образа, но вкладывает в него другое понимание идеала. Из двух начал, заложенных в героиню Ибсеном, Блок оставляет ярко выраженное девичье, наделяя его ирреальным подтекстом.

В стихотворении «Сольвейг» героиня отождествляется со светлым, радостным, жизнеутверждающим началом. Она та самая «невеста-весна», которую встречает лирический герой, отражение природных сил. Именно поэтому с ней ассоциируется зелёный цвет: «Сольвейг! Песня зелёной весны!» Сольвейг приносит в жизнь лирического героя восторженное ликование, ощущение простора и свободы, возможность перерождения.

Несколько по-другому раскрывается этот образ в стихотворении «Сольвейг! О, Сольвейг! О, Солнечный путь!». Сольвейг по-прежнему божество весны, но в нём отражаются новые грани и грани эти темны. В образе сочетается спасительное начало («Дай отдохнуть на уступе скалы!») и начало демоническое («Вижу зелёные злые глаза…»). В данном случае можно говорить о более широком сопоставлении с миром природы, о двух её ипостасях: покое и хаосе. В отличие от первого стихотворения, проникнутого радостью встречи и ощущением всеобъемлющего счастья, здесь лирический герой оказывается в пропасти отчаяния, и только Сольвейг может стать его спасительницей, так как доброе начало в ней всё-таки преобладает (не случайно Блок переводит её имя в первой строке стихотворения – Солнечный Путь).

Если говорить о пьесе Ибсена и её взаимосвязи с другими произведениями искусства, то нельзя забывать и об одноимённом музыкальном произведении Эдварда Грига. В свою очередь музыка Грига глубоко и тонко воспринималась поэтом Николаем Степановичем Гумилёвым, который в стихотворении «На мотивы Грига» отражает связанный с ней ассоциативный ряд. Подобные ряды, основанные на взаимосвязи самых разных произведений искусства, можно выстраивать практически бесконечно. На мой взгляд подобное перерождение как раз и говорит о том, что искусство вечно.

Комментарий С.В. Федорова:

Ибсен-Блок-Григ-Гумилев – главный герой эссе Щеголевой Светланы Владимировны, именно герой, потому что являют собой единую общность, именуемую культурой, лучшее, на мой взгляд, определение которой дал Ю.М. Лотман. «Культура – это ненаследственная память человечества,» – утверждал он. А память есть сердцевина нашей личности. Как сделать эту память достоянием наших учеников, их личной памятью – едва ли не самый важный учительский вопрос.