Творческое задание № 8. Сомневающиеся посредственности

Получается, что главные сомнения в своей посредственности начинаются от искажения этого понятия, от искажения главного смысла при переводе его в неготивное понятие "серого человека".
    Из статьи Ольги Седаковой становится понятно как искажение этого понятия, сомнение в своей посредственности  отразилось на людях на протяжении многих веков и в разных странах 
Публичная лекция "Посредственность как социальная опасность» была прочитана известным российским поэтом, прозаиком, переводчиком Ольгой Седаковой в 2005 году.
По словам философа Натальи Рябчун, «Седакова утверждает, что быть посредственным — это не фатальная неизбежность, не приговор судьбы, а нравственный выбор каждого человека. Человек посредственный — это “человек с отсеченной духовно-нравственной сферой”, “освобожденный от душевного труда”. Посредственным становится тот, чьи действия обусловлены внешней средой, внешним принуждением, т.е. опосредованы».
Прочитав всю статью становится понятно как опасно было искажение этого понятия и сомнения в своей посредственности в целом для общества.
Приведены примеры произведений где авторы разных времён и народов пишут о посредственности в её искаженном понимании:
"С радостью я прочла рассуждения Бориса Пастернака на нашу тему: «Под посредственностью обычно понимают людей рядовых и обыкновенных. Между тем обыкновенность есть живое качество, идущее изнутри… Всего обыкновеннее люди гениальные …Необыкновенна только посредственность». Посредственность паразитирует на гениальности, извращая ее и сводя к необыкновенности; культ необыкновенности, «интересности» — это ей созданный культ."
Думаю, что необходимо перечитать эти произвеления с истинным смыслом посредственности. Или разобрать произведения до 17 века, но это наверное будут или жития святых, или больше духовная литература.

«Знающий меру доволен своим положением» (Лао-цзы).

 В 1952 году русский писатель Иван Алексеевич Бунин создаст рассказ «Бернар», посвятив его верному спутнику Ги де Мопассана -  капитану его яхты «Милый друг», делившему «бродячую морскую жизнь великого поэта»: «Я передал руль Бернару, чтобы любоваться восходом солнца. Крепнущий бриз гнал нас по трепетной волне...»

Преданный Бернар был превосходным моряком и другом, понимавшим без слов, лишних там, где есть настоящее. Его горсть песка в окно Мопассана – и вот  они уже в море. Где «всё заботило Бернара... и внезапно повстречавшееся течение... и облака над Эстерелем, означающие мистраль на западе... Чистоту на яхте он соблюдал до того, что не терпел даже капли воды на какой-нибудь медной части...»

Мопассан говорил, что «Бернар худ, ловок, необыкновенно привержен чистоте и порядку, заботлив и бдителен. Это чистосердечный  и верный человек и превосходный моряк...»

Капитан яхты не расставался с писателем до отъезда последнего в психиатрическую клинику. Перед отправкой в которую друзья Мопассана привели писателя, еле волочившего ноги, в смирительной рубашке на берег. В статье «Ги де Мопассан и его «Милый друг» Сергей Борисов приводит слова биографа писателя Альберта Лумброзо: «Синее небо, ясный воздух, изящные очертания любимой яхты - все это, казалось, успокоило его... взгляд смягчился... Он долго рассматривал свой корабль меланхолическим и нежным взором... Губы его зашевелились, но не произнесли ни слова. Его увели. Он много раз оборачивался взглянуть на «Милого друга». У всех, кто тогда окружал Ги, на глазах были слезы».

Иван Бунин в своём рассказе говорит о последних днях жизни преданного капитана яхты: «Бернар умер в своих Антибах. Но еще недавно видел я его на солнечной набережной маленького Антибского порта, где так часто стояла «Бель Ами». Высокий, сухой, с энергичным и продубленным морской солью лицом, Бернар не легко пускался в разговоры. Но стоило только коснуться Мопассана, как голубые глаза его мгновенно оживали, и нужно было слышать, как говорил он о нём!» Человек, видевший капитана, передал Бунину и его последние слова: «Думаю, что я был хороший моряк».

Размышляя над словами Бернара, Бунин пишет о предназначении каждого человека, о таланте и о высшем смысле: «А что хотел он выразить этими словами? Радость сознания, что он, живя на земле, приносил пользу ближнему, будучи хорошим моряком? Нет: то, что бог всякому из нас дает вместе с жизнью тот или иной талант и возлагает на нас священный долг не зарывать его в землю. Зачем, почему? Мы этого не знаем. Но мы должны знать, что все в этом непостижимом для нас мире непременно должно иметь какой-то смысл, какое-то высокое божье намерение, направленное к тому, чтобы все в этом мире «было хорошо» и что усердное исполнение этого божьего намерения, есть всегда наша заслуга перед ним, а посему и радость, гордость. И Бернар знал и чувствовал это. Он всю жизнь усердно, достойно верно исполнял скромный долг, возложенный на него богом, служил ему не за страх, а за совесть. И как же ему было не сказать того, что он сказал, в свою последнюю минуту? «Ныне отпущаеши, владыко, раба твоего, и вот я осмеливаюсь сказать тебе и людям: думаю, что я был хороший моряк».

Сопоставляя свой путь писателя с историей жизни Бернара, Бунин понимает, что последние слова капитана яхты находят живой отклик и в его сердце: «Мне кажется, что я, как художник, заслужил право сказать о себе, в свои последние дни, нечто подобное тому, что сказал, умирая, Бернар». Через год Иван Алексеевич Бунин скончался в Париже.

Из числа авторов, выразивших болезненные, разрушающие формы и смыслы сомнений человека в своей посредственности, нельзя оставить без внимания британского писателя Джона Фаулза, в 1963 году написавшего роман «Коллекционер». Одним из центральных персонажей  произведения стал сирота Фредерик Клегг, служащий в Ратуше и коллекционирующий бабочек. Он живёт с тетушкой Энни и её дочерью-инвалидом Мейбл. Но однажды, выиграв крупную сумму, он увольняется и решается на преступление. Похищает девушку, в которую тайно влюблён. Миранда, студентка Лондонского художественного училища,  представляет другой мир, недоступный Клеггу. Она принадлежит к интеллектуальной элите, разделяющей либерально-гуманистические идеи. Клегг, сумевший оценить «ускользающую, редкостную» красоту Миранды, красоту «для знатока», оказался совершенно неспособным понять человека-творца. Несмотря на свой выигрыш, герой не смог войти и в тот класс общества, которому принадлежала  Миранда. Не получивший должного образования и воспитания, Клегг становится посмешищем даже в гостинице и в ресторане.

Похитив девушку, он создаёт для неё своего рода кокон, из которого должна, по его мнению, вырасти её любовь к нему. Фредерик не только неспособен распорядиться своим выигрышем, он не может распорядиться своей собственной жизнью.  В силу  жизненных обстоятельств герой так и не научился быть внутренне свободным и морально ответственным за свои поступки. Преступая нравственный закон, он лишает свободы и жизни другого человека. И, как показывает финал романа, становится серийным убийцей. «Деньги ударили К. в голову. Будто он выпил целую бутылку виски, а пить не умеет. Единственное, что удерживало его в рамках порядочности, - бедность.»  Клегг убивает девушку, как одну из своих бабочек. «Я – один из экземпляров коллекции. И когда пытаюсь трепыхать крылышками, чтобы выбиться из ряда вон, он испытывает ко мне глубочайшую ненависть. Надо быть мертвой, наколотой на булавку, всегда одинаковой, всегда красивой, радующей глаз. Он понимает, что отчасти моя красота – результат того, что я – живая. Но по-настоящему живая я ему не нужна. Я должна быть живой, но как бы мертвой.»

В «Аристос» Фаулз разъясняет, что «водораздел между Немногими и Многими должен пролегать внутри каждого индивида, а не между индивидами», «никто из нас не состоит из одних достоинств, как и из одних недостатков». «Фактическое зло, носителем которого стал Клегг, одержало верх над потенциальным добром, зародыш которого жил в Миранде».  Писатель убежден, что корень зла – в неравенстве: «Я просто хотел сказать, что если нам не хватает смелости повернуться лицом к этой неоправданно жестокой вражде (основанной главным образом на неоправданной зависти, с одной стороны, и на неоправданном высокомерии, с другой) между биологическими Немногими и биологическими Многими, если мы не признаем, что люди не рождаются  и никогда не будут рождаться равными, хотя мы все рождаемся равными в своих человеческих правах; если не научим Многих, как им избавиться  от присущей им ложной посылки, что они люди второго сорта, а Немногих от не менее ложной посылки, что биологическое превосходство – это определенный уровень существования, а не определенный уровень ответственности, - в таком случае мир никогда не станет ни справедливее, ни счастливее».

При подготовке работы использованы материалы сайтов: bunin-lit.ru, www.yachtrussia.com, bookscafe.net, opentextnn.ru, mybook.ru, yandex.ru/images